На
следующий день Прю чувствовала себя почти как обычно, только немного
усталой. Как всегда, она обедала, со своими сестрами и отцом, который
предложил, чтобы они на пару прокатились на автомобиле, поскольку погода
стояла чудесная.
Прю удивилась, но с радостью приняла его предложение. Однако удивилась еще больше, когда отец предложил вести ей самой!
- Почему? - спросила она подозрительно.
- Что-то не так? Тебе плохо? - Он посмеивался над ее подозрительностью.
- Нет.
- Я просто подумал, что тебе будет интересно показать мне, чему Шапель тебя научил.
Она побледнела.
- Ты знаешь?
Усмешка заиграла на его любящем лице.
- Я твой отец и это мой автомобиль. Конечно, я знаю. Кроме того, Шапель спросил позволения, прежде чем давать тебе уроки. Как ты, должно быть, заметила, он очень прилично воспитан. Не в пример многим молодым людям.
Прю закатила глаза.
- Прежде всего, он не так молод. Шапель старше вас, меня и девочек вместе взятых. Не стоит превращать его в некое подобие святого только потому, что спросил разрешение взять твой драгоценный "Дэймлер"
Лицо ее отца стало серьезным.
- Он спас наши жизни, а твою - дважды. Я считаю, что мужчина может делать все, что ему заблагорассудится.
Прю вскинула брови, поражаясь красноречию отца, но еще больше ее поразил смысл, произнесенных им слов. Независимо от того что Шапелю заблагорассудится? Она взяла его за руку.
- Тебя не беспокоит, что он не совсем человек, папа?
Они медленно перемещались по дому.
- Как это не покажется странным, но нет, - ответил глава семьи. - Возможно, я просто еще не до конца осознал это, хотя собственными глазами видел, на что он способен, но нет. Меня не так сильно интересует его суть, учитывая, как много он для нас сделал. Для тебя.
Все смешалось у нее в голове.
- Для меня?
Мистер Риленд снова очаровательно улыбнулся. Ее отец становился таким юным и красивым, когда улыбался прямо, как портрет Девлина Риленда, висевший у них в большом зале.
- Он спас тебя.
- Дважды, да. Ты уже говорил об этом.
Прюне хотела его перебивать, но не могла понять, к чему собственно клонил отец.
- И не только физически. Полагаю, он разжег в тебе желание жить, чувствовать.
Она собиралась закатить глаза, даже при том, что какая-то часть ее знала, что это так. Вместо этого улыбнулась.
- Ты заделался в философы, отец?
- До того, как Шапель появился, все, о чем ты могла думать - это поиск Чаши Грааля.
- Да, и мы оба знаем, что это оказалось безрезультатно, не так ли? - Ей все же очень хотелось ее найти. Безнадежная, но, тем не менее, мечта.
- Сейчас ты проводишь время со своей семьей. Твои сестры получают огромное удовольствие от ваших совместных завтраков.
Им нравится? Они ничего не говорили ей. Конечно, им это было нужно.
- Я тоже в восторге от этого.
Он продолжил свой список дальше:
- Ты чаще улыбаешься теперь. Выглядишь более раскованной.
- Возможно, я просто смирилась с судьбой и решила использовать по максимуму отпущенное мне время.
В той или иной степени, она говорила правду. Ей не нравилась ее судьба, но приняла ее. Ее слова поразили его, и Прю тут же пожалела, что произнесла их.
- Возможно. Или возможно ты влюбилась.
Пруденс изумилась, что отец видит ее насквозь. И смутилась, что была настолько открытой для него.
Если папа заметил это, кто еще заметил? Наверняка, сестры. Шапель заметил? О, Боже, пожалуйста, нет. Пусть он окажется в неведении.
Последнее, о чем Прю думала, это то, чтобы Шапель узнал, как она к нему относится. Девушка его достаточно хорошо знала, чтобы понять, что он будет чувствовать себя виноватым. Больше всего ей не хотелось, чтобы терзался сожалениями о ней следующие шестьсот лет, как это случилось с Мари. Пруденс не могла представить, что какая-то женщина в будущем будет осуждать ее, как она поступила в отношении с Мари.
Ей противна одна только мысль, что у Шапеля будут другие женщины.
- Он любит тебя? - спросил ее отец в неловкой тишине, повисшей между ними. - Скажи мне.
- Кажется, мои чувства тебе известны лучше, чем мне самой. Возможно, ты лучше знаешь, что чувствует Шапель.
Попытка сыронизировать не получилось: в голосе девушки не чувствовалось остроты.
- Рискнул бы предположить, что твои чувства взаимны, но я не объективен. Мне трудно представить, чтобы кто-нибудь мог тебя не любить, моя проказница.
Она тепло пожала его руку и положила голову ему на плечо. Прямо сейчас не мешало бы всплакнуть.
- Я солгала, папа. Сказала, что приняла свою судьбу, но это не совсем так. Я все еще не готова умереть.
- Моя ты славная, я тоже не готов потерять тебя. Если бы Бог позволил, я с удовольствием поменялся бы с тобой местами.
Он ранил ее сердце.
- Он не позволит.
И я тоже.
Когда они вышли на улицу, «Дэймлер» поджидал их уже. Отец остановился в нескольких шагах от машины, где уже стоял их лакей, чтобы помочь им, и внимательно посмотрел на дочь.
- Я плохо в этом разбираюсь, но Кэролайн... кажется, твоя сестра уверена, что Шапель мог бы вылечить тебя. Это правда?
Сколько надежды звучало в его голосе. Сколько предположений.
Слезы хлынули из ее глаз, смазывая восприятие окружающего пространства.
- Он бы мог, но это превратило бы меня в вампира, папа. Я перестану быть человеком. И стану подобной Шапелю.
Это его вовсе не беспокоило его.
- Знаю. Я полагаю, что открывающаяся возможность превыше отрицательных аспектов.
Прю вздохнула. Она терпеть не могла объяснять эту ситуацию своей семье. Ей не хотелось их расстраивать.
- Шапель считает себя монстром. Он скорее умрет, чем превратит меня в себе подобного.
- Монстр? –Папа был явно рассержен. - Но он же герой.
Еще одна сторона Шапеля.
- Не в его собственных глазах.
Отец нахмурился.
- Ерунда.
Прю пожала плечами, пытаясь совладать с собой.
Частице ее сердца хотелось верить, что она так много значила для Шапеля, что тот выкинет из головы все свои заморочки, и обратит ее, чтобы быть с нею вместе - потому что не мог бы без нее жить.
Видимо, часть нее жестоко заблуждалась.
Прю не настолько дорога ему, чтобы Шапель пересмотрел собственные убеждения, не понимая, насколько они глупы по сути. Этот упрямец был готов отказаться от будущего с ней только потому, что считал его недостойным.
- Я поговорю с этим парнем, - твердо заявил отец.
- Папа, нет, - ее не заботило, насколько плаксиво звучал ее голос, она даже бы топнула ногой, если бы это помогло. - Ты его не переубедишь.
На лице ее отца отразилась решительность.
- Я попытаюсь.
Прежде, чем Прю успела ему возразить, он подвел ее к водительскому сидению «Дэймлера» и лакей распахнул перед ней дверцу. Ей казалось неуместным продолжить эту беседу в присутствии лакея, и пришлось замолчать до того момента пока они не тронулись с места. Но и тогда ее отец отказался продолжить разговор, предлагая ей сконцентрироваться на дороге.
Она так и сделала - или вернее, старалась так сделать.
По правде сказать, постепенно все мысли об этом постепенно отошли на задний план. Вождение давалось ей настолько легко и свободно, что отец даже похвалил ее! К чему было думать о чем-либо еще?
Пруденс собиралась возобновить разговор час спустя, когда они вернулись домой. Но и это не удалось, поскольку отца по их возвращению поджидали посетители.
Прю пришлось ждать, чтобы взять с него обещание не говорить с Шапелем. Ей оставалось только надеяться, что отец не намерен твердо взять это дело в свои руки.
Самое малое, что она могла сделать - это предупредить Шапеля о намерениях своего отца. Вряд ли вампир обрадуется настойчивости Томаса Риленда, донимающего вопросами, сути которых совсем не понимал.
Прю тоже не понимала, но она любила этого человека. Ей было трудно осознать, как столь замечательный, заботливый и храбрый мужчина мог считать себя недочеловеком. Что само по себе было свойственно только людям.
Он вовсе не перестал быть человеком, стал чем-то большим.
Почему ассоциировал себя со злом? Может из-за того времени, в котором родился? Церковь занимала такую огромную часть его жизни - и до сих пор занимает - церковь сообщила ему, что он стал монстром.
Возможно, в этом мире и встречаются монстры, но Шапель явно не один из них.
Приподняв юбки своего светло-зеленого платья, Прю поспешила по лестнице наверх. Ей нужно было увидеть Шапеля, его прекрасное лицо, ощутить его прикосновение. Хотела отыскать способ доказать ему, что он лучше, чем о себе думает, до того, как она умрет. Внезапно мысли о смерти и о зле, которым любимый непосредственно себя считал, стали для нее слишком невыносимы.
Коридор был пустой и тусклый.
Шапель единственный жил в этом крыле, так что специально для него все находилось в полумраке - на всякий случай. Если слуги и подозревали что-либо странное о своем госте, они не беспокоились об этом. Может, они, как и ее отец, были готовы на многое закрыть глаза, учитывая тот факт, что Шапель спас и их от верной смерти.
Она медленно открыла его дверь и вздрогнула от еле слышного скрипа.
Нужно будет велеть ее смазать. Лучше было бы, чтобы эта дверь не скрипела, если кому-нибудь из них захочется прокрасться сюда ночью.
В комнате было темно - очень темно.
Прю быстро юркнула, чтобы не быть замеченной. Когда она увидела фигуру, лежащую на кровати, то поняла, что ее предосторожности были излишними. Он весь зарылся в одеяла, развернувшись спиной к плотно задрапированным окнам, а лицом к двери.
Словно кролик в норе, и улыбнулась нелепому сравнению.
Огромный, красивый храбрый кролик.
Пруденс) прошлась на цыпочках по ковру. Она понятия не имела, как ей удалось войти так тихо, чтобы не разбудить его. Когда подошла к нему, он взметнулся на кровати с диким смертоносным рычанием.
- Шапель! - девушка отскочила назад, ее сердце бешено колотилось.
Она неуклюже приземлилась на пятую точку прямо на полу.
Ей следовало знать. Следовало знать, что не стоит будить его.
Разве вампир не предупреждал, да отец Молинеукс не говорил, что его не следует будить? Почему решила, что на нее это не распространяется? Но он не убил ее.
Теперь любимый почти успокоился. Мужчина сидел на разворошенной кровати, восхитительно обнаженный, и смотрел на нее так, словно она была безумная, впрочем, так оно и было.
Он взъерошил рукой спутанные волосы.
- Прю, ты в порядке?
Она в порядке? Сердце было готово выпрыгнуть из груди, а в остальном все было хорошо.
- Да.
Может ей следовало сказать нет. Тогда возможно он не взирал бы на нее так хмуро. Ну или не злился на нее, как ей кажется. Трудно было разобрать.
- О чем, черт возьми, ты думала?
Прю поднялась так быстро, как позволили дрожащие ноги, поправляя юбки.
- Очевидно, я не подумала.
- Я мог бы убить тебя.
- Но не убил же.
От ее заявления напряжение не ушло с его лица.
- Нет. Догадался, что это ты. Каким-то образом. Слава богу.
Слезы снова навернулись у нее на глаза. О, Господи, она превращается в плаксу.
- Я просто хотела побыть с тобой.
Он протянул к ней руки –обнаженные мускулистые руки.
- Иди сюда.
Она с готовностью порхнула в его объятья. Шапель убрал разделявшее их одеяло и Прю прижалась к нему, не стесняясь его наготы. Он нежно погладил ее по спине.
- Что-нибудь случилось?
- Нет.
Девушка уткнулась в его грудь, и ее ответ был еле слышан. Пруденс потерлась щекой о его теплую покрытую волосами грудь. Она готова была вечно сидеть здесь, только бы ощущать это разливающееся тепло его утешения.
- Ты действительно так рисковала только, чтобы побыть со мной? - Она плотнее прижалась к нему, крепче обнимая его.
Он казался таким удивленным и даже потрясенным. Почему это так его удивило?
- Да.
Прю попозже поговорит с ним об отце. А сейчас, все чего ей хотелось, просто ощущать его рядом. Ей необходимо было быть с ним - только тогда она чувствовала себя одновременно живой, храброй, защищенной и открытой.
- Шапель?
Он поцеловал ее в лоб.
- Да, моя малышка? – Мужчина казался сонным.
Вампир проваливался в сон, она чувствовала это.
- Ничего. Засыпай.
Девушка не скажет ему, что любит его. Во всяком случае, пока.
***
- Пруденс меня сегодня прокатила.
Шапель поднял на Томаса Риленда удивленный взгляд.
- Серьезно?
Рилэнд хихикнул.
- Вас это, кажется, так же удивило, как и меня, когда я подумал об этом, - его брови сошлись на переносице. - Она значит для меня так много, что мне просто трудно ей в чем-либо отказать.
Удивление уступило место улыбке понимания.
- Понимаю, что вы чувствуете.
- Понимаете? - Риленд неожиданно резко развернулся к нему.
Шапель заозирался вокруг. Никто в гостиной не обратил на них ни малейшего внимания. Даже Прю, которая часто проявляла любопытство, сидела, повернувшись к мужу Кэролайн, который видимо рассказывающий что-то забавное остальным.
- Что вы имеете в виду, сэр? - Он был на сотни лет старше Томаса Риленда, и все-таки испытывал внутреннюю потребность проявлять к нему уважение.
Риленд взял его под руку.
- Можем ли мы поговорить откровенно? Конфиденциально?
- Конечно.
Отец Прю выпустил его руку и направился к дверям террасы. Снаружи ночь была прохладной и наполненной ароматами цветов и моря, принесенного теплым бризом.
Они встали неподалеку от дверей таким образом, чтобы никто не мог им помешать. Свет, льющийся из гостиной, позволял наблюдать прямой пристальный взгляд Томаса Риленда. От этого взгляда Шапелю стало не по себе.
- Перейду сразу к делу, - начал Риленд и их взгляды встретились. - Мне сказали, что вы в состоянии исцелить Пруденс от ее... несчастья.
- Со всем должным уважением, сэр, рак – несколько серьезнее, чем просто несчастье.
Риленд перебил его, резко взмахнув головой.
- Вы можете ее исцелить?
Шапель скрестил на груди руки. Движение неловко натянуло сюртук на его спине.
- Могу, но не буду.
- Почему, нет?
Разве это не очевидно?
- Это бы означало превратить вашу дочь в вампира.
- Да, это я понимаю, - ответ Риленда показал, что тот не оценил его тон.
- Она перестанет быть человеком, - Шапель произнес это в надежде, что это чего-то будет значить для ее отца.
- Но она бы выглядела как человек.
Какого черта?
- Да, но...
- Она бы была жива, - говоривший был сконцентрирован всего на одной вещи.
- Вечно, но для этого ей бы требовалась пить человеческую кровь.
Подбородок Риленда вызывающе напрягся. Видимо, Прю унаследовала это от него.
- Я охотно предложил бы ей собственную.
- А когда вы умрете? – Вампир хотел, чтобы Томас Риленд взглянул на ситуацию целиком, а не только то, что он хоте видеть. - Вы согласитесь, чтоб она пила кровь невинных людей
- Прю не безответственна, - Риленд выглядел оскорбленным, что Шапель мог помыслить иначе. - Она не станет убивать.
- Нет, полагаю, что станет. Ненарочно, но жажда крови может быть очень сильной у новообращенного. Будет неимоверно трудно сопротивляться ей.
Конечно у Прю был бы он, чтобы помочь, если она захотела бы его... нет, ему не стоит думать об этом. Шапель не стал бы использовать ее превращение, чтобы привязать к себе.
- Я не хочу хоронить свою дочь, Шапель.
- О, Боже.
В глазах Риленда застыли слезы?
- Не стоит так расстраиваться, сэр. Вам не придется наблюдать, во что она превратилась при других обстоятельствах, что расстроило бы вас не меньше.
- Не понимаю, почему вы, Шапель, держите нас за неосведомленных крестьян. Я не кинулся бы на человека с вилами только потому, что он является чем-то, что выходит за возможности моего восприятия. В данном случае полагаю, что это вы не достаточно осведомлены.
- Прошу прощения? - беседа с Рилендом начала его порядком раздражать.
Неужели в этой чертовой семье никто не понимает, что превращение Прю в вампира - это нечто большее, чем просто избавление от рака?
- В ваших силах спасти ее жизнь, и все же вы отказываетесь только потому, что уверены, что знаете лучше. Вы полагаете, что Прю превратиться в монстра. Моя дочь никогда не станет монстром, это ей не свойственно.
- Не думаю, что мне присуще было это тоже, но оно есть.
В течение первого столетия своей жизни Шапель время от времени убивал, больше по небрежности. Брал, кого хотел и когда хотел - и в большем разнообразии, чем ему бы хотелось признаться. О, он никогда и никого не принуждал. Ему и не надо было.
- Да какой же вы монстр, если вы, рискуя собственной жизнью, защищали семью, с которой только познакомились, и девушку, которую только узнали. Если это означает стать монстром, то я согласен на это для своей дочери.
- Сэр... - Разговор был настолько бесполезным.
Риленд взял его за руку.
- Вы разочаровываете меня, Шапель. Я считал вас великим человеком, героем. И оказался неправ. Вы готовы рискнуть собой, только если уверены, что вам нечего проигрывать. Вы не готовы помочь моей дочери потому, что вы боитесь.
Теперь он был откровенно возмущен.
- Я не боюсь.
- Думаю, боитесь. Вы переживаете о моей дочери, не так ли?
- Да это так.
Вампир держал руки сплетенным, стремясь избежать искушения хорошенько встряхнуть отца Прю. Вряд ли бы ей понравилось, если бы он поступил так.
- Именно поэтому не могу превратить в вампира, потому что она будет вечно сожалеть об этом.
- Тогда почему вы не делаете все, что в ваших силах, чтобы удержать ее?
Все, что мог, Шапель уже сказал, добавить было нечего. Ему приходили на ум множество причин, но среди них звучал слабый голос, задававший ему тот же самый вопрос. Почему он не делает все, чтобы удержать Прю? Потому что Мари не могла принять его? Мари мертва более шестисот лет.
Плечи Томаса Риленда опустились, едва он повернулся к двери. Пристальный взгляд, брошенный через плечо, был печальным и смирившимся - взгляд человека, осознающего, что вынужден потерять ребенка, и ничего не в силах сделать с этим.
- Находясь здесь вы делаеть Пруденс очень счастливой. Несмотря на мое мнение, я смею надеяться, что вы задержитесь здесь еще ненадолго. Для нее.
Шапель кивнул.
- Я задержусь.
- Спасибо.
Риленд отправился в дом.
Шапель остался на месте. Вампир сделал Прю счастливой. Заявление вскружило ему голову, и хотелось рассмеяться над ним.
Когда в последний раз делал кого-то счастливым? Очень давно. Но еще удивительнее было то, что она сделала счастливым его. С тех пор как Дреукс покончил с собой из-за осознания того, кем стал, счастье Северьяна можно было сосчитать по секундам.
И все же со встречи с Прю он так часто испытывал это чувство. Всякий раз, когда был с нею, всякий раз когда думал о вещах, которые их объединяют.
Мысль о ее скором уходе омрачала его счастье. Мысль о том, что мир без Прю станет пустым, и по сравнению с этим встретить рассвет кажется не такой уж и плохой идеей.
Разве он не прав? Все почему-то думали иначе. Возможно, Шапель и правда был не прав, но не понимал этого. Все доводы, которые он мог привести, чтобы обратить Прю в вампира, говорили в его пользу. А все, что ему мешало, было проявлением заботы о ней.
Как тогда он мог быть неправ?
Вместо ответа на его вопрос дверь террасы снова открылась, только вместо Томаса Риленда в ночи появилась Прю.
- Ты в порядке? - спросила девушка.
Он рассмеялся бы, если был способен. Милая Прю, она беспокоилась о нем, хотя Шапель был бессмертен.
- Я в порядке.
- О чем с тобой говорил папа?
Мужчина не хотел ей лгать.
- О тебе.
- Ох.
Он не собирался посвящать ее в подробности. Последней вещью, которую желал бы ей сообщить, так это то, по поводу чего у них с ее отцом возникли разногласия. А также объяснять, почему отказался спасти ее вопреки просьбе ее отца.
Вместо этого предложил ей руку.
- Прогуляешься со мной?
Она переплела свои пальцы с его, довольно ему улыбаясь, тем самым выражая согласие. Ее рука была обнаженной. Пруденс специально не носила перчаток, чтобы лишний раз прикоснуться к нему? Это казалось через чур, чтобы надеяться на подобное, но тем не менее он знал, что это именно так.
У нее это было написано на лице. Для этого было просто достаточно заглянуть в него - оно было как открытая книга.
Его Прю.
Свет гостиной и терраса остались позади, когда они продвигались по саду вдоль освещенной фонарями аллеи, от которых, впрочем, было не так уж и много света.
Шапель шагал немного впереди, предотвращая потенциальные опасности ночной прогулки по саду. Помог обойти ей небольшой дерн, чтобы она не вывихнула впотьмах себе лодыжку, а также зацепиться и порвать себе платье.
Он остановился в центре, где несколько скамеек расположились кругом у фонтана.
Два фонаря находились по периметру, и свет от них, дробясь и искрясь в фонтане, делал воду подобной хрустальным каплям, переливающимся множеством оттенков.
Фонари были чуть больше лампы.
Шапель погасил один за другим, и теперь их освещали только те, что были вдалеке и слабый свет луны, продвигающейся к полнолунию.
- Что ты делаешь? - В ее тихом голосе звучало любопытство.
Он мог сломать ее, как прут, но она вовсе не боялась его. А Мари испугалась. Мари, как Прю справедливо заметила, не заслуживала его чувств.
- Создаю немного уединения для нас, - ответил мужчина.
Скромная улыбка тронула ее губы.
- Мы нуждаемся в уединении?
Он решил сократить дискуссию.
- Я хочу тебя.
Ее улыбка стала ярче, вбирая страсть, звучавшую в его тоне.
- Что-то случилось. Что произошло?
Его поцелуй заставил ее умолкнуть. Губы его ненасытно целовали ее, пока он не почувствовал, что все тревоги покинули ее. Она просто таяла в его руках, становясь такой мягкой и податливой.
- Ты нужна мне, - выдохнул Шапель, наконец-то оторвавшись от нее. - Сейчас. Здесь.
Ее ресницы затрепетали и распахнулись. Ее Большие темные глаза девушки взирали на него из-под полуприкрытых век.
- Да
Он опустился на траву, увлекая ее за собой таким образом, чтобы не испортить ее платья. Высвободил ее грудь из лифа и нежно обхватил губами каждую по очереди, пока она устраивалась сверху на нем.
Бесчисленное количество слоев одежды между ними препятствовало контакту, которого Шапель так жаждал. Поэтому вытянул из-под нее пышные юбки, нежно поглаживая округлость ее ягодицы сквозь тонкий шелк нижнего белья.
Сидя на нем, Прю села сверху, взметнув подол юбки, который опустился на их ноги. Она плавно покачивалась между его бедрами, двигаясь в невероятно обольстительном ритме.
Шапель расстегнул брюки, скрытые под оборками ее юбок, выпуская на свободу нетерпеливую плоть своего мужского естества.
- Я весь твой, - произнес он и собственный голос отдавался гулом у него в ушах. - Возьми меня.
Он любовался ее прекрасным лицом, в то время как ее рука нырнула под юбки и пальцы сомкнулись вокруг него бархатным предвкушением. Пруденс медленно вела его к разрезу на своих трусиках, к месту, где была настолько теплой и влажной и наиболее в данный момент привлекательной.
Она приподнялась, готовясь принять его, и опустилась, мягко опустилась. Вздох удовольствия вырвался у Шапеля. Он протянул руки к ее груди, поглаживая и захватывая их вершинки, когда девушка изгибалась, наращивая темп, и не собирался им управлять.
Ему хотелось предоставить ей свободу. Он любовался ею, отдаваясь во власть ее желания, растворяясь в собственном, ощущая нарастающее напряжение.
Пруденс стянула платок с его шеи, расстегнув рубашку на груди, продолжая активно двигаться то, взмывая вверх, то снова опускаясь на него. Ее движения ускорились, приближая их обоих к неиссякаемому блаженству, когда она склонила голову к его груди.
И укусила его чуть ниже ключицы, вонзив свои зубы в упругую крепкую плоть. Ее острые зубы оказали лишь небольшое давление. Не достаточно сильное, чтобы повредить его кожу, но достаточно определенное, чтобы оставить на ней отметину.
Отметину, которая уже к утру исчезнет.
Шапель не сможет долго наслаждаться ее признаком правообладания, законным.
Вампир понял, что любимая пыталась сделать, и это убивало его.
Боль, смешанная с удовольствием от ее укуса, заволокла слезами его глаза - не потому, что она причинила ему боль - потому, что Прю пыталась быть с ним на равных и не могла.
Потому, что он не позволял ей.
Прю удивилась, но с радостью приняла его предложение. Однако удивилась еще больше, когда отец предложил вести ей самой!
- Почему? - спросила она подозрительно.
- Что-то не так? Тебе плохо? - Он посмеивался над ее подозрительностью.
- Нет.
- Я просто подумал, что тебе будет интересно показать мне, чему Шапель тебя научил.
Она побледнела.
- Ты знаешь?
Усмешка заиграла на его любящем лице.
- Я твой отец и это мой автомобиль. Конечно, я знаю. Кроме того, Шапель спросил позволения, прежде чем давать тебе уроки. Как ты, должно быть, заметила, он очень прилично воспитан. Не в пример многим молодым людям.
Прю закатила глаза.
- Прежде всего, он не так молод. Шапель старше вас, меня и девочек вместе взятых. Не стоит превращать его в некое подобие святого только потому, что спросил разрешение взять твой драгоценный "Дэймлер"
Лицо ее отца стало серьезным.
- Он спас наши жизни, а твою - дважды. Я считаю, что мужчина может делать все, что ему заблагорассудится.
Прю вскинула брови, поражаясь красноречию отца, но еще больше ее поразил смысл, произнесенных им слов. Независимо от того что Шапелю заблагорассудится? Она взяла его за руку.
- Тебя не беспокоит, что он не совсем человек, папа?
Они медленно перемещались по дому.
- Как это не покажется странным, но нет, - ответил глава семьи. - Возможно, я просто еще не до конца осознал это, хотя собственными глазами видел, на что он способен, но нет. Меня не так сильно интересует его суть, учитывая, как много он для нас сделал. Для тебя.
Все смешалось у нее в голове.
- Для меня?
Мистер Риленд снова очаровательно улыбнулся. Ее отец становился таким юным и красивым, когда улыбался прямо, как портрет Девлина Риленда, висевший у них в большом зале.
- Он спас тебя.
- Дважды, да. Ты уже говорил об этом.
Прюне хотела его перебивать, но не могла понять, к чему собственно клонил отец.
- И не только физически. Полагаю, он разжег в тебе желание жить, чувствовать.
Она собиралась закатить глаза, даже при том, что какая-то часть ее знала, что это так. Вместо этого улыбнулась.
- Ты заделался в философы, отец?
- До того, как Шапель появился, все, о чем ты могла думать - это поиск Чаши Грааля.
- Да, и мы оба знаем, что это оказалось безрезультатно, не так ли? - Ей все же очень хотелось ее найти. Безнадежная, но, тем не менее, мечта.
- Сейчас ты проводишь время со своей семьей. Твои сестры получают огромное удовольствие от ваших совместных завтраков.
Им нравится? Они ничего не говорили ей. Конечно, им это было нужно.
- Я тоже в восторге от этого.
Он продолжил свой список дальше:
- Ты чаще улыбаешься теперь. Выглядишь более раскованной.
- Возможно, я просто смирилась с судьбой и решила использовать по максимуму отпущенное мне время.
В той или иной степени, она говорила правду. Ей не нравилась ее судьба, но приняла ее. Ее слова поразили его, и Прю тут же пожалела, что произнесла их.
- Возможно. Или возможно ты влюбилась.
Пруденс изумилась, что отец видит ее насквозь. И смутилась, что была настолько открытой для него.
Если папа заметил это, кто еще заметил? Наверняка, сестры. Шапель заметил? О, Боже, пожалуйста, нет. Пусть он окажется в неведении.
Последнее, о чем Прю думала, это то, чтобы Шапель узнал, как она к нему относится. Девушка его достаточно хорошо знала, чтобы понять, что он будет чувствовать себя виноватым. Больше всего ей не хотелось, чтобы терзался сожалениями о ней следующие шестьсот лет, как это случилось с Мари. Пруденс не могла представить, что какая-то женщина в будущем будет осуждать ее, как она поступила в отношении с Мари.
Ей противна одна только мысль, что у Шапеля будут другие женщины.
- Он любит тебя? - спросил ее отец в неловкой тишине, повисшей между ними. - Скажи мне.
- Кажется, мои чувства тебе известны лучше, чем мне самой. Возможно, ты лучше знаешь, что чувствует Шапель.
Попытка сыронизировать не получилось: в голосе девушки не чувствовалось остроты.
- Рискнул бы предположить, что твои чувства взаимны, но я не объективен. Мне трудно представить, чтобы кто-нибудь мог тебя не любить, моя проказница.
Она тепло пожала его руку и положила голову ему на плечо. Прямо сейчас не мешало бы всплакнуть.
- Я солгала, папа. Сказала, что приняла свою судьбу, но это не совсем так. Я все еще не готова умереть.
- Моя ты славная, я тоже не готов потерять тебя. Если бы Бог позволил, я с удовольствием поменялся бы с тобой местами.
Он ранил ее сердце.
- Он не позволит.
И я тоже.
Когда они вышли на улицу, «Дэймлер» поджидал их уже. Отец остановился в нескольких шагах от машины, где уже стоял их лакей, чтобы помочь им, и внимательно посмотрел на дочь.
- Я плохо в этом разбираюсь, но Кэролайн... кажется, твоя сестра уверена, что Шапель мог бы вылечить тебя. Это правда?
Сколько надежды звучало в его голосе. Сколько предположений.
Слезы хлынули из ее глаз, смазывая восприятие окружающего пространства.
- Он бы мог, но это превратило бы меня в вампира, папа. Я перестану быть человеком. И стану подобной Шапелю.
Это его вовсе не беспокоило его.
- Знаю. Я полагаю, что открывающаяся возможность превыше отрицательных аспектов.
Прю вздохнула. Она терпеть не могла объяснять эту ситуацию своей семье. Ей не хотелось их расстраивать.
- Шапель считает себя монстром. Он скорее умрет, чем превратит меня в себе подобного.
- Монстр? –Папа был явно рассержен. - Но он же герой.
Еще одна сторона Шапеля.
- Не в его собственных глазах.
Отец нахмурился.
- Ерунда.
Прю пожала плечами, пытаясь совладать с собой.
Частице ее сердца хотелось верить, что она так много значила для Шапеля, что тот выкинет из головы все свои заморочки, и обратит ее, чтобы быть с нею вместе - потому что не мог бы без нее жить.
Видимо, часть нее жестоко заблуждалась.
Прю не настолько дорога ему, чтобы Шапель пересмотрел собственные убеждения, не понимая, насколько они глупы по сути. Этот упрямец был готов отказаться от будущего с ней только потому, что считал его недостойным.
- Я поговорю с этим парнем, - твердо заявил отец.
- Папа, нет, - ее не заботило, насколько плаксиво звучал ее голос, она даже бы топнула ногой, если бы это помогло. - Ты его не переубедишь.
На лице ее отца отразилась решительность.
- Я попытаюсь.
Прежде, чем Прю успела ему возразить, он подвел ее к водительскому сидению «Дэймлера» и лакей распахнул перед ней дверцу. Ей казалось неуместным продолжить эту беседу в присутствии лакея, и пришлось замолчать до того момента пока они не тронулись с места. Но и тогда ее отец отказался продолжить разговор, предлагая ей сконцентрироваться на дороге.
Она так и сделала - или вернее, старалась так сделать.
По правде сказать, постепенно все мысли об этом постепенно отошли на задний план. Вождение давалось ей настолько легко и свободно, что отец даже похвалил ее! К чему было думать о чем-либо еще?
Пруденс собиралась возобновить разговор час спустя, когда они вернулись домой. Но и это не удалось, поскольку отца по их возвращению поджидали посетители.
Прю пришлось ждать, чтобы взять с него обещание не говорить с Шапелем. Ей оставалось только надеяться, что отец не намерен твердо взять это дело в свои руки.
Самое малое, что она могла сделать - это предупредить Шапеля о намерениях своего отца. Вряд ли вампир обрадуется настойчивости Томаса Риленда, донимающего вопросами, сути которых совсем не понимал.
Прю тоже не понимала, но она любила этого человека. Ей было трудно осознать, как столь замечательный, заботливый и храбрый мужчина мог считать себя недочеловеком. Что само по себе было свойственно только людям.
Он вовсе не перестал быть человеком, стал чем-то большим.
Почему ассоциировал себя со злом? Может из-за того времени, в котором родился? Церковь занимала такую огромную часть его жизни - и до сих пор занимает - церковь сообщила ему, что он стал монстром.
Возможно, в этом мире и встречаются монстры, но Шапель явно не один из них.
Приподняв юбки своего светло-зеленого платья, Прю поспешила по лестнице наверх. Ей нужно было увидеть Шапеля, его прекрасное лицо, ощутить его прикосновение. Хотела отыскать способ доказать ему, что он лучше, чем о себе думает, до того, как она умрет. Внезапно мысли о смерти и о зле, которым любимый непосредственно себя считал, стали для нее слишком невыносимы.
Коридор был пустой и тусклый.
Шапель единственный жил в этом крыле, так что специально для него все находилось в полумраке - на всякий случай. Если слуги и подозревали что-либо странное о своем госте, они не беспокоились об этом. Может, они, как и ее отец, были готовы на многое закрыть глаза, учитывая тот факт, что Шапель спас и их от верной смерти.
Она медленно открыла его дверь и вздрогнула от еле слышного скрипа.
Нужно будет велеть ее смазать. Лучше было бы, чтобы эта дверь не скрипела, если кому-нибудь из них захочется прокрасться сюда ночью.
В комнате было темно - очень темно.
Прю быстро юркнула, чтобы не быть замеченной. Когда она увидела фигуру, лежащую на кровати, то поняла, что ее предосторожности были излишними. Он весь зарылся в одеяла, развернувшись спиной к плотно задрапированным окнам, а лицом к двери.
Словно кролик в норе, и улыбнулась нелепому сравнению.
Огромный, красивый храбрый кролик.
Пруденс) прошлась на цыпочках по ковру. Она понятия не имела, как ей удалось войти так тихо, чтобы не разбудить его. Когда подошла к нему, он взметнулся на кровати с диким смертоносным рычанием.
- Шапель! - девушка отскочила назад, ее сердце бешено колотилось.
Она неуклюже приземлилась на пятую точку прямо на полу.
Ей следовало знать. Следовало знать, что не стоит будить его.
Разве вампир не предупреждал, да отец Молинеукс не говорил, что его не следует будить? Почему решила, что на нее это не распространяется? Но он не убил ее.
Теперь любимый почти успокоился. Мужчина сидел на разворошенной кровати, восхитительно обнаженный, и смотрел на нее так, словно она была безумная, впрочем, так оно и было.
Он взъерошил рукой спутанные волосы.
- Прю, ты в порядке?
Она в порядке? Сердце было готово выпрыгнуть из груди, а в остальном все было хорошо.
- Да.
Может ей следовало сказать нет. Тогда возможно он не взирал бы на нее так хмуро. Ну или не злился на нее, как ей кажется. Трудно было разобрать.
- О чем, черт возьми, ты думала?
Прю поднялась так быстро, как позволили дрожащие ноги, поправляя юбки.
- Очевидно, я не подумала.
- Я мог бы убить тебя.
- Но не убил же.
От ее заявления напряжение не ушло с его лица.
- Нет. Догадался, что это ты. Каким-то образом. Слава богу.
Слезы снова навернулись у нее на глаза. О, Господи, она превращается в плаксу.
- Я просто хотела побыть с тобой.
Он протянул к ней руки –обнаженные мускулистые руки.
- Иди сюда.
Она с готовностью порхнула в его объятья. Шапель убрал разделявшее их одеяло и Прю прижалась к нему, не стесняясь его наготы. Он нежно погладил ее по спине.
- Что-нибудь случилось?
- Нет.
Девушка уткнулась в его грудь, и ее ответ был еле слышан. Пруденс потерлась щекой о его теплую покрытую волосами грудь. Она готова была вечно сидеть здесь, только бы ощущать это разливающееся тепло его утешения.
- Ты действительно так рисковала только, чтобы побыть со мной? - Она плотнее прижалась к нему, крепче обнимая его.
Он казался таким удивленным и даже потрясенным. Почему это так его удивило?
- Да.
Прю попозже поговорит с ним об отце. А сейчас, все чего ей хотелось, просто ощущать его рядом. Ей необходимо было быть с ним - только тогда она чувствовала себя одновременно живой, храброй, защищенной и открытой.
- Шапель?
Он поцеловал ее в лоб.
- Да, моя малышка? – Мужчина казался сонным.
Вампир проваливался в сон, она чувствовала это.
- Ничего. Засыпай.
Девушка не скажет ему, что любит его. Во всяком случае, пока.
***
- Пруденс меня сегодня прокатила.
Шапель поднял на Томаса Риленда удивленный взгляд.
- Серьезно?
Рилэнд хихикнул.
- Вас это, кажется, так же удивило, как и меня, когда я подумал об этом, - его брови сошлись на переносице. - Она значит для меня так много, что мне просто трудно ей в чем-либо отказать.
Удивление уступило место улыбке понимания.
- Понимаю, что вы чувствуете.
- Понимаете? - Риленд неожиданно резко развернулся к нему.
Шапель заозирался вокруг. Никто в гостиной не обратил на них ни малейшего внимания. Даже Прю, которая часто проявляла любопытство, сидела, повернувшись к мужу Кэролайн, который видимо рассказывающий что-то забавное остальным.
- Что вы имеете в виду, сэр? - Он был на сотни лет старше Томаса Риленда, и все-таки испытывал внутреннюю потребность проявлять к нему уважение.
Риленд взял его под руку.
- Можем ли мы поговорить откровенно? Конфиденциально?
- Конечно.
Отец Прю выпустил его руку и направился к дверям террасы. Снаружи ночь была прохладной и наполненной ароматами цветов и моря, принесенного теплым бризом.
Они встали неподалеку от дверей таким образом, чтобы никто не мог им помешать. Свет, льющийся из гостиной, позволял наблюдать прямой пристальный взгляд Томаса Риленда. От этого взгляда Шапелю стало не по себе.
- Перейду сразу к делу, - начал Риленд и их взгляды встретились. - Мне сказали, что вы в состоянии исцелить Пруденс от ее... несчастья.
- Со всем должным уважением, сэр, рак – несколько серьезнее, чем просто несчастье.
Риленд перебил его, резко взмахнув головой.
- Вы можете ее исцелить?
Шапель скрестил на груди руки. Движение неловко натянуло сюртук на его спине.
- Могу, но не буду.
- Почему, нет?
Разве это не очевидно?
- Это бы означало превратить вашу дочь в вампира.
- Да, это я понимаю, - ответ Риленда показал, что тот не оценил его тон.
- Она перестанет быть человеком, - Шапель произнес это в надежде, что это чего-то будет значить для ее отца.
- Но она бы выглядела как человек.
Какого черта?
- Да, но...
- Она бы была жива, - говоривший был сконцентрирован всего на одной вещи.
- Вечно, но для этого ей бы требовалась пить человеческую кровь.
Подбородок Риленда вызывающе напрягся. Видимо, Прю унаследовала это от него.
- Я охотно предложил бы ей собственную.
- А когда вы умрете? – Вампир хотел, чтобы Томас Риленд взглянул на ситуацию целиком, а не только то, что он хоте видеть. - Вы согласитесь, чтоб она пила кровь невинных людей
- Прю не безответственна, - Риленд выглядел оскорбленным, что Шапель мог помыслить иначе. - Она не станет убивать.
- Нет, полагаю, что станет. Ненарочно, но жажда крови может быть очень сильной у новообращенного. Будет неимоверно трудно сопротивляться ей.
Конечно у Прю был бы он, чтобы помочь, если она захотела бы его... нет, ему не стоит думать об этом. Шапель не стал бы использовать ее превращение, чтобы привязать к себе.
- Я не хочу хоронить свою дочь, Шапель.
- О, Боже.
В глазах Риленда застыли слезы?
- Не стоит так расстраиваться, сэр. Вам не придется наблюдать, во что она превратилась при других обстоятельствах, что расстроило бы вас не меньше.
- Не понимаю, почему вы, Шапель, держите нас за неосведомленных крестьян. Я не кинулся бы на человека с вилами только потому, что он является чем-то, что выходит за возможности моего восприятия. В данном случае полагаю, что это вы не достаточно осведомлены.
- Прошу прощения? - беседа с Рилендом начала его порядком раздражать.
Неужели в этой чертовой семье никто не понимает, что превращение Прю в вампира - это нечто большее, чем просто избавление от рака?
- В ваших силах спасти ее жизнь, и все же вы отказываетесь только потому, что уверены, что знаете лучше. Вы полагаете, что Прю превратиться в монстра. Моя дочь никогда не станет монстром, это ей не свойственно.
- Не думаю, что мне присуще было это тоже, но оно есть.
В течение первого столетия своей жизни Шапель время от времени убивал, больше по небрежности. Брал, кого хотел и когда хотел - и в большем разнообразии, чем ему бы хотелось признаться. О, он никогда и никого не принуждал. Ему и не надо было.
- Да какой же вы монстр, если вы, рискуя собственной жизнью, защищали семью, с которой только познакомились, и девушку, которую только узнали. Если это означает стать монстром, то я согласен на это для своей дочери.
- Сэр... - Разговор был настолько бесполезным.
Риленд взял его за руку.
- Вы разочаровываете меня, Шапель. Я считал вас великим человеком, героем. И оказался неправ. Вы готовы рискнуть собой, только если уверены, что вам нечего проигрывать. Вы не готовы помочь моей дочери потому, что вы боитесь.
Теперь он был откровенно возмущен.
- Я не боюсь.
- Думаю, боитесь. Вы переживаете о моей дочери, не так ли?
- Да это так.
Вампир держал руки сплетенным, стремясь избежать искушения хорошенько встряхнуть отца Прю. Вряд ли бы ей понравилось, если бы он поступил так.
- Именно поэтому не могу превратить в вампира, потому что она будет вечно сожалеть об этом.
- Тогда почему вы не делаете все, что в ваших силах, чтобы удержать ее?
Все, что мог, Шапель уже сказал, добавить было нечего. Ему приходили на ум множество причин, но среди них звучал слабый голос, задававший ему тот же самый вопрос. Почему он не делает все, чтобы удержать Прю? Потому что Мари не могла принять его? Мари мертва более шестисот лет.
Плечи Томаса Риленда опустились, едва он повернулся к двери. Пристальный взгляд, брошенный через плечо, был печальным и смирившимся - взгляд человека, осознающего, что вынужден потерять ребенка, и ничего не в силах сделать с этим.
- Находясь здесь вы делаеть Пруденс очень счастливой. Несмотря на мое мнение, я смею надеяться, что вы задержитесь здесь еще ненадолго. Для нее.
Шапель кивнул.
- Я задержусь.
- Спасибо.
Риленд отправился в дом.
Шапель остался на месте. Вампир сделал Прю счастливой. Заявление вскружило ему голову, и хотелось рассмеяться над ним.
Когда в последний раз делал кого-то счастливым? Очень давно. Но еще удивительнее было то, что она сделала счастливым его. С тех пор как Дреукс покончил с собой из-за осознания того, кем стал, счастье Северьяна можно было сосчитать по секундам.
И все же со встречи с Прю он так часто испытывал это чувство. Всякий раз, когда был с нею, всякий раз когда думал о вещах, которые их объединяют.
Мысль о ее скором уходе омрачала его счастье. Мысль о том, что мир без Прю станет пустым, и по сравнению с этим встретить рассвет кажется не такой уж и плохой идеей.
Разве он не прав? Все почему-то думали иначе. Возможно, Шапель и правда был не прав, но не понимал этого. Все доводы, которые он мог привести, чтобы обратить Прю в вампира, говорили в его пользу. А все, что ему мешало, было проявлением заботы о ней.
Как тогда он мог быть неправ?
Вместо ответа на его вопрос дверь террасы снова открылась, только вместо Томаса Риленда в ночи появилась Прю.
- Ты в порядке? - спросила девушка.
Он рассмеялся бы, если был способен. Милая Прю, она беспокоилась о нем, хотя Шапель был бессмертен.
- Я в порядке.
- О чем с тобой говорил папа?
Мужчина не хотел ей лгать.
- О тебе.
- Ох.
Он не собирался посвящать ее в подробности. Последней вещью, которую желал бы ей сообщить, так это то, по поводу чего у них с ее отцом возникли разногласия. А также объяснять, почему отказался спасти ее вопреки просьбе ее отца.
Вместо этого предложил ей руку.
- Прогуляешься со мной?
Она переплела свои пальцы с его, довольно ему улыбаясь, тем самым выражая согласие. Ее рука была обнаженной. Пруденс специально не носила перчаток, чтобы лишний раз прикоснуться к нему? Это казалось через чур, чтобы надеяться на подобное, но тем не менее он знал, что это именно так.
У нее это было написано на лице. Для этого было просто достаточно заглянуть в него - оно было как открытая книга.
Его Прю.
Свет гостиной и терраса остались позади, когда они продвигались по саду вдоль освещенной фонарями аллеи, от которых, впрочем, было не так уж и много света.
Шапель шагал немного впереди, предотвращая потенциальные опасности ночной прогулки по саду. Помог обойти ей небольшой дерн, чтобы она не вывихнула впотьмах себе лодыжку, а также зацепиться и порвать себе платье.
Он остановился в центре, где несколько скамеек расположились кругом у фонтана.
Два фонаря находились по периметру, и свет от них, дробясь и искрясь в фонтане, делал воду подобной хрустальным каплям, переливающимся множеством оттенков.
Фонари были чуть больше лампы.
Шапель погасил один за другим, и теперь их освещали только те, что были вдалеке и слабый свет луны, продвигающейся к полнолунию.
- Что ты делаешь? - В ее тихом голосе звучало любопытство.
Он мог сломать ее, как прут, но она вовсе не боялась его. А Мари испугалась. Мари, как Прю справедливо заметила, не заслуживала его чувств.
- Создаю немного уединения для нас, - ответил мужчина.
Скромная улыбка тронула ее губы.
- Мы нуждаемся в уединении?
Он решил сократить дискуссию.
- Я хочу тебя.
Ее улыбка стала ярче, вбирая страсть, звучавшую в его тоне.
- Что-то случилось. Что произошло?
Его поцелуй заставил ее умолкнуть. Губы его ненасытно целовали ее, пока он не почувствовал, что все тревоги покинули ее. Она просто таяла в его руках, становясь такой мягкой и податливой.
- Ты нужна мне, - выдохнул Шапель, наконец-то оторвавшись от нее. - Сейчас. Здесь.
Ее ресницы затрепетали и распахнулись. Ее Большие темные глаза девушки взирали на него из-под полуприкрытых век.
- Да
Он опустился на траву, увлекая ее за собой таким образом, чтобы не испортить ее платья. Высвободил ее грудь из лифа и нежно обхватил губами каждую по очереди, пока она устраивалась сверху на нем.
Бесчисленное количество слоев одежды между ними препятствовало контакту, которого Шапель так жаждал. Поэтому вытянул из-под нее пышные юбки, нежно поглаживая округлость ее ягодицы сквозь тонкий шелк нижнего белья.
Сидя на нем, Прю села сверху, взметнув подол юбки, который опустился на их ноги. Она плавно покачивалась между его бедрами, двигаясь в невероятно обольстительном ритме.
Шапель расстегнул брюки, скрытые под оборками ее юбок, выпуская на свободу нетерпеливую плоть своего мужского естества.
- Я весь твой, - произнес он и собственный голос отдавался гулом у него в ушах. - Возьми меня.
Он любовался ее прекрасным лицом, в то время как ее рука нырнула под юбки и пальцы сомкнулись вокруг него бархатным предвкушением. Пруденс медленно вела его к разрезу на своих трусиках, к месту, где была настолько теплой и влажной и наиболее в данный момент привлекательной.
Она приподнялась, готовясь принять его, и опустилась, мягко опустилась. Вздох удовольствия вырвался у Шапеля. Он протянул руки к ее груди, поглаживая и захватывая их вершинки, когда девушка изгибалась, наращивая темп, и не собирался им управлять.
Ему хотелось предоставить ей свободу. Он любовался ею, отдаваясь во власть ее желания, растворяясь в собственном, ощущая нарастающее напряжение.
Пруденс стянула платок с его шеи, расстегнув рубашку на груди, продолжая активно двигаться то, взмывая вверх, то снова опускаясь на него. Ее движения ускорились, приближая их обоих к неиссякаемому блаженству, когда она склонила голову к его груди.
И укусила его чуть ниже ключицы, вонзив свои зубы в упругую крепкую плоть. Ее острые зубы оказали лишь небольшое давление. Не достаточно сильное, чтобы повредить его кожу, но достаточно определенное, чтобы оставить на ней отметину.
Отметину, которая уже к утру исчезнет.
Шапель не сможет долго наслаждаться ее признаком правообладания, законным.
Вампир понял, что любимая пыталась сделать, и это убивало его.
Боль, смешанная с удовольствием от ее укуса, заволокла слезами его глаза - не потому, что она причинила ему боль - потому, что Прю пыталась быть с ним на равных и не могла.
Потому, что он не позволял ей.
