Три дня.
Три дня ожидания, наблюдений за Прю в бессознательном состоянии.
Она уходила, и он не знал, услышит ли когда-нибудь снова ее голос и получит ли возможность проститься с ней. Его следовало хорошенько стукнуть, чтобы перестал беспокоиться о себе.
Сердясь на себя, Шапель понимал, что все, что сейчас имело значения - это то, что Прю не испытывала боли. Поскольку любимая не испытывала страданий, все остальное не так уж и важно.
Конечно, ее семья сильно переживала.
Ему было трудно смотреть на это. Они все были так приветливы и внимательны к нему, но мужчина знал, что у них есть право его обвинять. В глубине сердца они вряд ли могли оставаться столь благожелательными, какими казались.
Ненавидели его за то, что он отказался превратить Прю в вампира, чтобы спасти ее?
Они ненавидели его так же сильно, как он теперь ненавидел себя?
Молинеукс прислал телеграмму, в которой сожалел о Прю. Вместе с Маркусом выражал соболезнования и молились о ней. И обещали вернуться в Англию, как можно скорее.
И пока не отыскали Бишопа.
Как будто Шапель теперь беспокоился о Бишопе, Санти, Рейгне или даже Темпле. Никто из них не занимал его мысли в данный момент. Как он мог, если женщина, которую любит, находилась при смерти? Женщина, которую любит.
Вампир сидел на полу возле ее комнаты в ожидании своей очереди, чтобы ухаживать за ней. Члены ее семьи дежурили по очереди днем, но ночи принадлежали ему. Когда он просыпался, каждый раз находил бутылочку с долгожданной кровью. Шапель не спрашивал, как она к нему попадала, а сам никто не сознался.
Вопреки роману мистера Стокера, вампиры вовсе не обязаны быть сытыми, чтобы выжить. Пока присутствовала человеческая кровь внутри них, не о чем было беспокоиться. Если вампир не расходовал много сил, то одной пинты крови хватало на несколько дней.
Сидя возле постели Прю, он не расходовал вообще энергии. Подозревал, что кровь приносила Кэролайн, которая была самой благожелательной к нему, но ему не нравилось, что она подвергает риску себя и ребенка, ослабляя собственную систему, отдавая ему кровь.
Но как бы там ни было, сестра Прю не выглядела ослабевшей. Только печальной.
Дверь в комнату Прю открылась, и уже через секунду Шапель был на ногах. Матильда смотрела на него огромными ореховыми глазами.
- Пожалуйста, не делайте этого, - сказала она, прижимая ладонь к груди.
- Простите меня.
Девушка кивнула. Он услышал, что ее сердцебиение пришло в норму.
- Конечно. Прю зовет вас.
Радость распирала его изнутри.
- Она очнулась?
Еще один кивок.
- Она очень слаба, но говорит, что не заснет, пока не увидит вас.
Его глаза заволокли слезы.
- Я думаю, что она... Не утомляйте ее, пожалуйста.
Сестра Пруденс отошла, но мужчина заметил, как она утирала слезы. Ее страх отразился эхом в его душе.
Неужели это конец? Время Прю совсем истекло?
Он медленно открыл дверь в комнату и вошел внутрь. В комнате было достаточно темно. Свет от единственного ночника не хватало, чтобы хорошо разглядеть Прю, но и не мешал ей спать.
- Шапель? - ее голос был слабым и тихим. - Это ты?
- Да, - его собственный голос походил на шепот. - Это я.
Призрачная рука поднялась с кровати.
- Подойди, посиди со мной.
Она казалась такой хрупкой на столь огромной кровати. Ее роскошные волосы рассыпались на белой подушке. Лицо очень бледное, глаза ввалились и под ними темнели круги.
Где его прежняя Прю?
Она говорила, что не хочет, чтобы Шапель видел, что с ней произойдет. Он ответил, что его это не заботит, и не оставит ее. Вампиртак и думал, но Господи, ему было искренне жаль, что не мог оставить ее и ее семью.
Он взял ее за руку. Пруденс сжала его ладонь холодными и костлявыми пальцами. Поэтому Шапель поднес другую руку и начал легонько растирать, чтобы согреть ее.
- Тебе нужно отдыхать, сердце мое.
Улыбка тронула ее губы.
- Ты только что назвал меня своим сердцем?
- Да, назвал.
- Мне приятно.
Шапель вглядывался в ее ореховые глаза, где его Прю все еще была прежней. Она все еще смотрела на него из их глубины.
- Ты навсегда останешься им, Прю. Моим сердцем.
Ее пальцы сжали его ладонь.
- Не навсегда. Когда-нибудь ты встретишь кого-то еще, кто станет им, - в ее тоне вовсе не было осуждения, однако мужчина отреагировал именно так - осуждающе.
- Нет. Этого не произойдет.
Пруденс взирала на него, словно мать на упрямого ребенка.
- Ты не можешь умереть, Шапель. Не разумно утверждать, что никогда не отдашь свое сердце снова.
Он наклонился, подхватив ее руку и касаясь ее щеки их сложенными ладонями.
- Неважно, сколько я проживу Прю. Я буду любить тебя до тех пор, пока дневной Бог не проводит меня домой.
- Домой. Хорошее определение. Я ухожу домой, Шапель
Ему перехватило горло. Его глаза пылали.
- Я познала любовь, - слеза скатилась по ее щеке. - Жаль, что у нас не было достаточно времени. Мне было бы приятно оставаться твоим сердцем несколько дольше.
Он кивнул. Потому что не мог говорить.
Она облизнула губы. Этот разговор, похоже, истощил ее.
- Я хочу, чтоб ты знал, сколько значил для меня все это время.
- Не разговаривай.
Ему не хотелось потерять ее еще быстрее.
- Я должна сказать тебе это, - настаивала Прю с жаром. - Хочу, чтоб знал, сколько ты значишь для меня. Хочу, чтоб знал, как счастлива я была с тобой.
- Я тоже был счастлив, - признался он. - Более счастливым, чем я могу вообще вспомнить.
Она улыбнулась снова.
- Я рада. Ты имеешь право на счастье, Шапель. И заслуживаешь куда больше, чем думаешь. Бог избрал тебя для особой задачи.
Дрожь пробежала по его позвоночнику.
- Что ты имеешь ввиду?
Умирающая девушка поднесла свою руку к его щеке, касаясь ледяными пальцами теплой кожи.
- Ты - воин, Шапель. Воин света и совершенства, не забывай об этом.
- Прю... - он мог бы поспорить, но к чему хорошему это бы привело? Лучше позволить ей верить в это.
И сам бы хотел в это верить. Ему это было нужно.
- Тебя послали мне не просто так, - сказала ему она.
- Я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить тебя, но я рад.
- Что ты сделал, чтобы заслужить меня? –Его любимая была откровенно удивлена.
- Прю, ты для меня - благословение.
Ее глаза вспыхнули, и он понял, что пропал.
- Так почему же Бог, который тебя наказывает, решил благословить тебя?
Ее слова, словно мечем пронзили его душу.
- Я не знаю, - прошептал Шапель.
Правда. За что же Бог послал ему Прю? Вампир отказывался воспринимать ее иначе, как подарок. Что сделал, чтобы заслужить подобную щедрость?
- Я думаю, что он знал, что мы нужны друг другу, - ее голос был очень тихим, едва различимым. - Он хотел, чтобы ты испытал любовь, и знал, что я полюблю тебя. Я люблю тебя, Шапель. Всем сердцем.
Слезы струились по щекам Шапеля.
- Я тоже тебя люблю, моя прекрасная Прю.
Ее пальцы напряглись в подтверждение, что услышала его, и затем хриплый вздох вырвался из ее груди.
Нет! Шапель в ужасе поднес ухо к ее губам.
Она покидала его.
Ее оставляло последнее дыхание.
Умирала.
- Прю? - любимая не ответила.
Нет. Не теперь. Она принадлежала ему, черт возьми. Любила его. Ни одна женщина в мире не отдавала ему столько, сколько Прю. Ни одна женщина в мире не принимала его таким, какой он есть. Не потребовала от него ничего - только чтобы он продолжал жить.
И собирается позволить ей умереть только потому, что считает себя монстром?
- Так кто же я после этого? - произнес Шапель вслух.
Даже если и был монстром, то обладал доброй волей и собственным выбором. В течение стольких столетий был так несчастен, наказывая себя за глупую ошибку, которую когда-то допустил. И впервые ощутил, что способен простить себя и принять собственную судьбу. Он мог принять что угодно и выдержать что угодно, зная, что Прю его любит.
Любит его.
Что если Молинеукс и Прю были правы? Что если неверно воспринимал собственную жизнь? Что если она являлась подарком? Проклятие это или нет, он не позволит Прю умереть.
Более пятисот лет Шапель потратил, служа церкви, выполняя для нее различную работу, и выслушивая, как они поливали его грязью, называя демоном.
Северьян, не демон. Он потомок первой жены Адама и падшего ангела. Сильное существо, способное самостоятельно определить собственную судьбу. Помогал светлым силам. Не злой, но жил не своей жизнью.
Шапель наклонил голову к груди Прю. Ее сердце еще билось, но довольно не ровно. Но надежда оставалась.
Хватит размышлять. Нужно действовать.
Его клыки тут же вынырнули под действием его эмоций. Вампир развязал рубашку девушки, обнажая ее грудь своему внимательному взгляду. Под тонкой бледной кожей угадывались прожилки вен. Губами прикоснулся к ним и клыки вонзились в ее тело.
И пил. Теплота и сладость Прю текли по нему, принося умиротворение и надежду.
Она принадлежала ему, а он ей. Они должны быть вместе, как луна и звезды.
Кровь наполняла его, будоража его чувства, тем не мене Шапель не останавливался. Пока не ощутил, что сердце ее сбивается с ритма.
Только тогда поднял голову. Закрыл рану, нежно проведя по ней языком, прежде чем прокусил собственное запястье. Даже не вздрогнул, потому что до сих пор не чувствовал боли.
Мужчина поднес запястье к ее рту, чтобы она могла пить. Он ощутил мягкое давление, когда она попробовала. Ей было очень трудно.
И вдруг ничего.
Ее губы были еще напротив его запястья.
Слишком поздно. Он опоздал.
Шапель молился
Три дня ожидания, наблюдений за Прю в бессознательном состоянии.
Она уходила, и он не знал, услышит ли когда-нибудь снова ее голос и получит ли возможность проститься с ней. Его следовало хорошенько стукнуть, чтобы перестал беспокоиться о себе.
Сердясь на себя, Шапель понимал, что все, что сейчас имело значения - это то, что Прю не испытывала боли. Поскольку любимая не испытывала страданий, все остальное не так уж и важно.
Конечно, ее семья сильно переживала.
Ему было трудно смотреть на это. Они все были так приветливы и внимательны к нему, но мужчина знал, что у них есть право его обвинять. В глубине сердца они вряд ли могли оставаться столь благожелательными, какими казались.
Ненавидели его за то, что он отказался превратить Прю в вампира, чтобы спасти ее?
Они ненавидели его так же сильно, как он теперь ненавидел себя?
Молинеукс прислал телеграмму, в которой сожалел о Прю. Вместе с Маркусом выражал соболезнования и молились о ней. И обещали вернуться в Англию, как можно скорее.
И пока не отыскали Бишопа.
Как будто Шапель теперь беспокоился о Бишопе, Санти, Рейгне или даже Темпле. Никто из них не занимал его мысли в данный момент. Как он мог, если женщина, которую любит, находилась при смерти? Женщина, которую любит.
Вампир сидел на полу возле ее комнаты в ожидании своей очереди, чтобы ухаживать за ней. Члены ее семьи дежурили по очереди днем, но ночи принадлежали ему. Когда он просыпался, каждый раз находил бутылочку с долгожданной кровью. Шапель не спрашивал, как она к нему попадала, а сам никто не сознался.
Вопреки роману мистера Стокера, вампиры вовсе не обязаны быть сытыми, чтобы выжить. Пока присутствовала человеческая кровь внутри них, не о чем было беспокоиться. Если вампир не расходовал много сил, то одной пинты крови хватало на несколько дней.
Сидя возле постели Прю, он не расходовал вообще энергии. Подозревал, что кровь приносила Кэролайн, которая была самой благожелательной к нему, но ему не нравилось, что она подвергает риску себя и ребенка, ослабляя собственную систему, отдавая ему кровь.
Но как бы там ни было, сестра Прю не выглядела ослабевшей. Только печальной.
Дверь в комнату Прю открылась, и уже через секунду Шапель был на ногах. Матильда смотрела на него огромными ореховыми глазами.
- Пожалуйста, не делайте этого, - сказала она, прижимая ладонь к груди.
- Простите меня.
Девушка кивнула. Он услышал, что ее сердцебиение пришло в норму.
- Конечно. Прю зовет вас.
Радость распирала его изнутри.
- Она очнулась?
Еще один кивок.
- Она очень слаба, но говорит, что не заснет, пока не увидит вас.
Его глаза заволокли слезы.
- Я думаю, что она... Не утомляйте ее, пожалуйста.
Сестра Пруденс отошла, но мужчина заметил, как она утирала слезы. Ее страх отразился эхом в его душе.
Неужели это конец? Время Прю совсем истекло?
Он медленно открыл дверь в комнату и вошел внутрь. В комнате было достаточно темно. Свет от единственного ночника не хватало, чтобы хорошо разглядеть Прю, но и не мешал ей спать.
- Шапель? - ее голос был слабым и тихим. - Это ты?
- Да, - его собственный голос походил на шепот. - Это я.
Призрачная рука поднялась с кровати.
- Подойди, посиди со мной.
Она казалась такой хрупкой на столь огромной кровати. Ее роскошные волосы рассыпались на белой подушке. Лицо очень бледное, глаза ввалились и под ними темнели круги.
Где его прежняя Прю?
Она говорила, что не хочет, чтобы Шапель видел, что с ней произойдет. Он ответил, что его это не заботит, и не оставит ее. Вампиртак и думал, но Господи, ему было искренне жаль, что не мог оставить ее и ее семью.
Он взял ее за руку. Пруденс сжала его ладонь холодными и костлявыми пальцами. Поэтому Шапель поднес другую руку и начал легонько растирать, чтобы согреть ее.
- Тебе нужно отдыхать, сердце мое.
Улыбка тронула ее губы.
- Ты только что назвал меня своим сердцем?
- Да, назвал.
- Мне приятно.
Шапель вглядывался в ее ореховые глаза, где его Прю все еще была прежней. Она все еще смотрела на него из их глубины.
- Ты навсегда останешься им, Прю. Моим сердцем.
Ее пальцы сжали его ладонь.
- Не навсегда. Когда-нибудь ты встретишь кого-то еще, кто станет им, - в ее тоне вовсе не было осуждения, однако мужчина отреагировал именно так - осуждающе.
- Нет. Этого не произойдет.
Пруденс взирала на него, словно мать на упрямого ребенка.
- Ты не можешь умереть, Шапель. Не разумно утверждать, что никогда не отдашь свое сердце снова.
Он наклонился, подхватив ее руку и касаясь ее щеки их сложенными ладонями.
- Неважно, сколько я проживу Прю. Я буду любить тебя до тех пор, пока дневной Бог не проводит меня домой.
- Домой. Хорошее определение. Я ухожу домой, Шапель
Ему перехватило горло. Его глаза пылали.
- Я познала любовь, - слеза скатилась по ее щеке. - Жаль, что у нас не было достаточно времени. Мне было бы приятно оставаться твоим сердцем несколько дольше.
Он кивнул. Потому что не мог говорить.
Она облизнула губы. Этот разговор, похоже, истощил ее.
- Я хочу, чтоб ты знал, сколько значил для меня все это время.
- Не разговаривай.
Ему не хотелось потерять ее еще быстрее.
- Я должна сказать тебе это, - настаивала Прю с жаром. - Хочу, чтоб знал, сколько ты значишь для меня. Хочу, чтоб знал, как счастлива я была с тобой.
- Я тоже был счастлив, - признался он. - Более счастливым, чем я могу вообще вспомнить.
Она улыбнулась снова.
- Я рада. Ты имеешь право на счастье, Шапель. И заслуживаешь куда больше, чем думаешь. Бог избрал тебя для особой задачи.
Дрожь пробежала по его позвоночнику.
- Что ты имеешь ввиду?
Умирающая девушка поднесла свою руку к его щеке, касаясь ледяными пальцами теплой кожи.
- Ты - воин, Шапель. Воин света и совершенства, не забывай об этом.
- Прю... - он мог бы поспорить, но к чему хорошему это бы привело? Лучше позволить ей верить в это.
И сам бы хотел в это верить. Ему это было нужно.
- Тебя послали мне не просто так, - сказала ему она.
- Я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить тебя, но я рад.
- Что ты сделал, чтобы заслужить меня? –Его любимая была откровенно удивлена.
- Прю, ты для меня - благословение.
Ее глаза вспыхнули, и он понял, что пропал.
- Так почему же Бог, который тебя наказывает, решил благословить тебя?
Ее слова, словно мечем пронзили его душу.
- Я не знаю, - прошептал Шапель.
Правда. За что же Бог послал ему Прю? Вампир отказывался воспринимать ее иначе, как подарок. Что сделал, чтобы заслужить подобную щедрость?
- Я думаю, что он знал, что мы нужны друг другу, - ее голос был очень тихим, едва различимым. - Он хотел, чтобы ты испытал любовь, и знал, что я полюблю тебя. Я люблю тебя, Шапель. Всем сердцем.
Слезы струились по щекам Шапеля.
- Я тоже тебя люблю, моя прекрасная Прю.
Ее пальцы напряглись в подтверждение, что услышала его, и затем хриплый вздох вырвался из ее груди.
Нет! Шапель в ужасе поднес ухо к ее губам.
Она покидала его.
Ее оставляло последнее дыхание.
Умирала.
- Прю? - любимая не ответила.
Нет. Не теперь. Она принадлежала ему, черт возьми. Любила его. Ни одна женщина в мире не отдавала ему столько, сколько Прю. Ни одна женщина в мире не принимала его таким, какой он есть. Не потребовала от него ничего - только чтобы он продолжал жить.
И собирается позволить ей умереть только потому, что считает себя монстром?
- Так кто же я после этого? - произнес Шапель вслух.
Даже если и был монстром, то обладал доброй волей и собственным выбором. В течение стольких столетий был так несчастен, наказывая себя за глупую ошибку, которую когда-то допустил. И впервые ощутил, что способен простить себя и принять собственную судьбу. Он мог принять что угодно и выдержать что угодно, зная, что Прю его любит.
Любит его.
Что если Молинеукс и Прю были правы? Что если неверно воспринимал собственную жизнь? Что если она являлась подарком? Проклятие это или нет, он не позволит Прю умереть.
Более пятисот лет Шапель потратил, служа церкви, выполняя для нее различную работу, и выслушивая, как они поливали его грязью, называя демоном.
Северьян, не демон. Он потомок первой жены Адама и падшего ангела. Сильное существо, способное самостоятельно определить собственную судьбу. Помогал светлым силам. Не злой, но жил не своей жизнью.
Шапель наклонил голову к груди Прю. Ее сердце еще билось, но довольно не ровно. Но надежда оставалась.
Хватит размышлять. Нужно действовать.
Его клыки тут же вынырнули под действием его эмоций. Вампир развязал рубашку девушки, обнажая ее грудь своему внимательному взгляду. Под тонкой бледной кожей угадывались прожилки вен. Губами прикоснулся к ним и клыки вонзились в ее тело.
И пил. Теплота и сладость Прю текли по нему, принося умиротворение и надежду.
Она принадлежала ему, а он ей. Они должны быть вместе, как луна и звезды.
Кровь наполняла его, будоража его чувства, тем не мене Шапель не останавливался. Пока не ощутил, что сердце ее сбивается с ритма.
Только тогда поднял голову. Закрыл рану, нежно проведя по ней языком, прежде чем прокусил собственное запястье. Даже не вздрогнул, потому что до сих пор не чувствовал боли.
Мужчина поднес запястье к ее рту, чтобы она могла пить. Он ощутил мягкое давление, когда она попробовала. Ей было очень трудно.
И вдруг ничего.
Ее губы были еще напротив его запястья.
Слишком поздно. Он опоздал.
Шапель молился
