01.07.2013

Глава 10


Шапель облокотился спиной о дверь спальни Прю. Никто, не возражал, чтобы он держал там круглосуточную вахту, невзирая на все неудобства этого положения, которые он испытывал. Молинеукс сидел на стуле подле него, семья Прю расположилась неподалеку в коридоре. Там были даже ее шурины, хотя они при этом чувствовали себя неловко. Маркус мерил шагами площадку перед лестницей.

Шапель избегал молодого человека. Маркус смотрел на него так, словно он действительно мог что-то сделать для Прю, и это пугало его не потому, что вампир не догадывался о том, что от него ожидают, а как раз наоборот, точно знал, что требовал от него Маркус. Чем была больна Прю? Шапель был уверен, что это убивало ее изнутри. Он определил это по запаху, как только приблизился к ней. Это не было похоже на ежемесячные женские неприятности, это было нечто другое.
Боль и кровь. Они сопровождали его на протяжении многих столетий, не несся с собой блага. Должно быть Пруденс действительно серьезно больна, если обращение к вампиру было спасением. Конечно, была еще надежда на Священный Грааль.
Священный Грааль. Все же Шапель думал, что вряд ли в руинах сокрыта именно эта Чаша. До сих пор все его силы были направлены на защиту Кровавого Грааля. И теперь, когда он понял, почему Прю так стремилась отыскать эту чашу - почему ее интерес к легенде превратился в навязчивую идею - он стал также страстно желать этого.
Вампир переключил свое внимание на ее семью, чтобы не думать обо всех возможных опасностях, угрожавших Прю, и всех невероятных чудесах, которых она может и не получит. Отец поддерживал своих дочерей, их мужья расположились немного поодаль достаточно близко, чтобы помочь в случае необходимости, и достаточно отдаленно, чтобы предоставить семье возможность уединения. Они спокойно переговаривались между собой, но на их лицах было куда больше беспокойства, чем принято в общении между мужчинами.
Томас Риленд выглядел усталым, взволнованным и «напуганным, как и его дочери». Матильда стояла со сжатыми в кулаки руками и высоко задранным подрагивающим подбородком. Джоржия сидела подле Кэролайн, крепко сжав ее за руки. Если бы одно только желание могло уничтожить болезнь, то решительности, отображенной на лице Джорджии, было бы вполне достаточно. Кэролайн, бедная Кэролайн, закусывала нижнюю губу, чтобы только не расплакаться.
Они волновались. Были взволнованны и напуганы.
Будучи в его власти, Шапель бы с удовольствием облегчил их страдание, разделил переживания, но он был недостаточно близок к семье, чтобы позволить себе подобное.
Ее семья и понятия не имела, что он с легкостью продаст, обменяет или уничтожит то, что осталось от его собственной души, лишь бы облегчить страдания Прю. За столь короткий промежуток пребывания его в Росэкоуте, она стала так много значить для него: нечто очень важным и любимым. Нечто важное и драгоценное для него.
Дверь в комнату Прю открылась, и Шапель вскочил на ноги. Никто, кроме Молинеукса, не заметил, что он сделал это проворней, чем человек его габаритов. Священник видел, что беспокойство Шапеля о Прю было настоящим, как и переживания ее семьи. Заметила ли ее семья, как он переживает о Прю?.
Доктор, высокий и немного худощавый мужчина средних лет и с редеющими темными волосами, мимолетно оглядел всех, прежде чем повернуться к отцу Прю.
- Мисс Риленд отдыхает, - сообщил им доктор.- Я дал ей болеутоляющее, и надеюсь, что она проспит всю ночь.
- С ней... все в порядке? - Голос Матильды был преисполнен материнской заботы.
Доктор Хиггинс, или как там его звали, доброжелательно ей улыбнулся.
- Ей уже лучше, но как она себя будет чувствовать, станет известно только утром.
Шапель был не единственный, кто заметил, что доктор уклонился от прямого ответа. Матильду не удовлетворил такой ответ, и она повернулась к отцу. С губ Томаса Риленда сорвался усталый вздох.
- Что относительно ее состояния, Филипп? Оно ухудшилось?
Состояния?
Шапель перевел обеспокоенный взгляд на Хиггинса, ожидая его ответ.
- Рак прогрессирует, - ответил Хиггинс все тем же самым невозмутимым голосом, - как мы и предполагали. Но поскольку Пруденс также жизнелюбива, как и ее отец, смею предположить, что она еще какое-то время будет жить.
Рак. Шапель оперся плечом о стену, чтобы обрести опору. Боже. Он предполагал, что это что-то серьезное, но... рак. Его последний священник умер от рака желудка. Было ужасно наблюдать, как здоровый и крепкий человек буквально высыхает на глазах. В конце Шапель едва узнавал его. Мысль, что Прю ожидает тот же финал, вызывала у него тошноту. И это злило его - настолько злило, что он не решался глянуть кому бы то ни было в глаза, чтобы никто не заметил насколько это ожесточило его.
Однако он не мог ни справиться с раком, ни уничтожить или запугать егоРак не разбирался кто есть кто, поэтому его считали одним из истинных монстров этого мира. О, ему ничего не стояло бы изменить Прю, превратив ее в себе подобную, и это бы уничтожило рак, убивающий ее. Но, Бог свидетель, это также разрушит и саму Прю, что и произошло с Мари. Шапель не уверен, не поглотило ли это его самого.
- Нам можно ее увидеть? - кротко поинтересовалась Кэролайн.
Хиггинс кивнул:
- Она спит, и я не вижу ничего плохо в том, что ее сестры посидят с ней.
Женщины не решались взглянуть друг другу в глаза, каждая из них рассчитывала занять место возле постели Прю. Они двигались, словно одно целое, как и его старые друзья, инстинктивно догадываясь, о чем думают остальные. Он завидовал близости, связывающей этих женщин, и которую сам так давно не ощущал - разве что присутствие Темпла на месте раскопок было слабым отголоском этого чувства.
Шапель наблюдал, как сестры скрылись за дверью. Они имели возможность ухаживать за Прю, следить за ее комфортом и безопасностью, а он нет. У него не было ни одной причины, чтобы позволить себе этого, но ему это очень хотелось. Хотелось наблюдать, как девушка дышит, удостовериться, что она все еще дышит.
Боже, Молинеукс был прав. Ему следовало чаще бывать в обществе, тогда бы он иначе реагировал, лицом к лицу столкнувшись со смертью. Он, кто стольких убил в своей жизни, будучи человеком, и став монстром. Прю Риленд возможно умрет и отойдет в мир лучший, а он все останется здесь, даже тогда, когда ее останки превратятся в прах.
Его снова мутило.
Он извинился и сбежал вниз по лестнице настолько быстро, насколько это было возможно, не вызывая лишних вопросов. Молинеукс и Маркус следовали за ним по пятам.
Шапель отправился в гостиную, чтобы выпить немного виски. Молинеукс воздержался, а Маркус кивнул в знак того, что желал бы тоже. Когда они все расселись, Шапель решил сорвать свою злость на Маркусе.
- Вы знали об этом?
Молодой человек был несколько удивлен его злостью.
- О болезни Прю? Да, я знал. Я узнал, когда мы только познакомились.
Наверное, на это Грей намекал прежде.
- И вы ничего не сказали мне. Почему?
- Это вас не касалось.
- Меня не касалось? - Стакан в его руке затрещал от силы, с которой тот в него вцепился. - Как так?
Маркус пожал широкими плечами.
- Она не хотела, чтобы вы и отец Молинеукс узнали. Ничего личного, ей просто не хотелось, чтобы кто-нибудь знал. Она сказала, что люди начинали относиться к ней по-другому, как только узнавали. Как насчет вас, мистер Шапель - вы станете воспринимать ее по-другому?
Тон молодого человека чем-то походил на колкость. Да.
- Нет.
- Я заметил, что она вам нравится.
По стакану побежали трещины. Шапель поставил его на стол.
- Вас не касается, как я отношусь к Прю.
Маркус просто снова пожал плечами. Он выглядел старше, чем обычно представлялся, обнажив свой истинный возраст.
- Это Мерзко, но вы должны знать. Прю - моя подруга, а вы - некий вампир, посланный сюда, чтобы удостоверится, что она не воспользуется тем, что может спасти ей жизнь.
Молинеукс задохнулся от удивления, пытаясь заглянуть Шапелю в глаза. Шапель отвел от него взгляд. Безусловно, Маркус, как это не было печально, был, прав, что не помешало желать Шапелю вцепиться ему в горло. Низкий утробный рык вырвался из него, и он ощутил, как дрогнул его самоконтроль, настолько сильным было желание наброситься.
- Спасти ее? - Он вскинул подбородок, глядя прямо в глаза Маркусу.- Такой судьбы вы ей желаете? Демона, постоянно жаждущего крови? Вы отказали бы ей в солнце, в объятии небес? Вы на самом деле решитесь провести остаток жизни, гадая, поддастся ли она искушению узнать, насколько вы приятны на вкус, поскольку оно у нее точно будет?
Маркус сглотнул, широко распахнув голубые глаза в благоговейном страхе.
- Нет, - прошептал он. - Я не уверен, но зато она не умрет.
Шапель вздохнул, обхватив рукой подбородок. Он устал. И не смотря на то, что ночь была в самом разгаре, ему хотелось спать. Уснуть и никогда не проснуться.
- Я тоже не хочу, чтобы она умирала, - признался он. - Но я не стану ее проклятьем. Вы не можете от меня этого требовать.
Маркус отодвинул остаток своего виски.
- Что будет, если то, что мы обнаружим, является Кровавой Чашей Грааля? Вы не дадите ей самостоятельно выбрать?
- Мой Бог! - Молинеукс перекрестился. - Мой мальчик, вы не понимаете того, о чем говорите!
Шапель резко рассмеялся.
- Он знает, о чем говорит. Да, мистер Грей. Я остановлю ее - и вас, если понадобится.
Пристальный взгляд молодого человека являлся откровенным вызовом.
- Тогда я проникну в руины первым.
Холод сковал вены Шапеля.
- У нас было соглашение.
Маркус смутил его. Он не боялся Шапеля, и тот считал его глупцом, но в то же время уважал за это.
- Я освобождаю вас от него.
- Вы не можете так поступить. Вам нужна была информация в обмен на разрешение. Если там окажется Темпл, он просто убьет вас.
Маркус встал, его щеки пылали.
- Значит, я сделаю все, чтобы убедиться, что его там нет. Я не позволю вам - существу, которое ничего о ней не знает, - принимать подобное решение вместо Прю.
Шапель тоже поднялся. Его сердце билось о ребра. Ничего не знал о ней? Да он готов спорить, что знает ее куда лучше, чем Грей мог себе даже представить.
- Вы позволите ей превратиться в демона?
Голубые глаза сузились.
- А как насчет вас? Я полагаю, что вы струсите. Возвращайтесь в свою цитадель, Шапель. Спрячьтесь там на сотню другую лет. Позвольте остальным быть достаточно храбрыми, чтобы заботиться о живых.
Он мог бы напасть на него, но был настолько потрясен, что не мог даже пошевелиться. Потрясенный Шапель стоял и смотрел, как Маркус покидает комнату, прикрыв за собой дубовую дверь.
- Он не понимает.
Шапель опустился на стул. Он не мог позволить Маркусу оказаться в подвале раньше него. Вне зависимости от того, был ли там Темпл или нет Шапель не мог позволить, чтобы Прю воспользовалась Чашей Кровавого Грааля.
- Возможно, он просто смотрит под иным углом зрения, - предположил Молинеукс.
Шапель с долей скептицизма посмотрел на него.
- Вы сошли с ума?
Священник похлопал его по бедру, словно школьника, допустившего элементарную ошибку в вере.
- Ты относишься к своей ситуации, как к проклятью. Маркус Грей видит в ней Божий дар. Это ведь как посмотреть, не так ли?
- Нет, - чего тут смотреть? Какого черта? - Это - проклятие. Внутри меня живет демон, подталкивающий меня охотиться на человеческую жизнь, чем еще это может быть?
Молинеукс склонил голову.
- Охотиться, но не убивать. У тебя есть выбор: воспринимать это, как несчастье, или нет. Ты решил назвать это проклятьем, чтобы стыдиться и быть наказанным.
- Да, - это было естественным для него.
Священник снова покачал головой и поднялся.
- Возможно, ты смог бы воспринять это как подарок судьбы. Представь, как много хорошего ты можешь совершить, имея такие возможности.
Это было смешно.
- Убивать людей из милосердия?
Еще один шок.
- С тобой бесполезно разговаривать, когда ты так сильно расстроен из-за мадемуазель Риленд. Полагаю, это глупо.
Шапель ждал. Он закатил глаза, поскольку пауза затянулась.
- Что глупо?
Молинеукс пересек комнату по ковру, направляясь к двери, где, по мнению Шапеля, достаточно резко прервал затянувшуюся паузу.
- То, что единственный человек, с которым у тебя возникла связь за все предшествующие столетия, охотно поменялся бы с тобой местами.
Шапель открыл рот, чтобы возразить, но Млинеукс не предоставил ему этой возможности. Мягкий щелчок дверного замка ознаменовал его окончательный уход. Прикрыв глаза, Шапель откинулся на спинку стула. Наступила блаженная тишина, чего нельзя было сказать о его мыслях.
Бедная Прю. Милая, хрупкая Прю. Она, скорее всего, охотно поменялась бы с ним местами. И учитывая то, что он о ней знал, вряд ли не станет задумываться о последствиях.
Но согласился бы Шапель подвергнуть ее подобному испытанию? Нет, не согласился бы. Он никому бы не пожелал подобного. Однако не был до конца уверен в том, как ему поступить.
***
В течение дня Пруденс просыпалась несколько раз, и обязательно всегда с ней была кто-нибудь из сестре, которая уговаривала ее еще немного поспать. Когда же Прю проснулась к вечеру следующего дня, то узнала, что праздник по поводу открытия подвала перенесено на несколько дней, так как стоило основательней поработать в руинах.
Новость немного расстроила девушку, но Маркус ее уверил, что как только ее здоровье немного поправится, то возьмется за работу с удвоенной силой, чтобы она могла лично присутствовать при открытии. Он хотел, чтобы Прю была там, и могла прикоснуться к Чаше Грааля, а не лежала беспомощная в постели.
Они вместе занимались этим делом. Таким образом Маркус хотел ей мягко объяснить, что сейчас ей противопоказаны излишние усилия. Она действительно уговорила своего отца купить землю, а во всем остальном она была одним из самых бесполезных партнеров.
Теперь еще и Шапель с отцом Молинеуксом узнали о ее болезни. Она не стала бы возражать, если бы узнал священник. Он мог бы пригодиться, чтобы подвести итог ее земного бытия. Прю не думала, что человек посвятивший себя Господу, станет донимать ее собственной жалостью. Нет, ее беспокоило, что об этом стало известно Шапелю.
Станет ли он смотреть на нее с жалостью?
Или рассердиться, что она не была с ним достаточно откровенна? Может он ощущает себя преданным и одураченным? Сожалеет ли он теперь, что поцеловал ее? Или решит, что соблазнить ее так даже проще? Нет, она не могла себе представить, что бы он так мог подумать. Он был скрытным, но вовсе не злым.
Лежа на кровати, она задумалась о том, не отбросить ли ей одеяло и не распахнуть шторы, чтобы впустить немного дневного света внутрь). Немного поразмышляв (поразмыслив, она пришла к выводу, что слишком ленива, чтобы проделать это.
Но ей действительно было необходимо подняться с кровати, чтобы ответить на естественные потребности тела. В результате, после посещения туалета, она все-таки откинула шторы, чтобы полюбоваться закатным небом.
Должно быть, время приближалось к ужину. Если она поспешит, то успеет к ним присоединиться. У нее не было ни малейшего желания видеть их беспокойство, а тем более жалость, и она не хотела, чтобы они провели еще одну ночь в ее комнате в беспокойстве.
Плюс у нее появилась возможность увидеть Шапеля.
Она позвала горничную, тем временем выбрав платье из недр шкафа, окутанного запахом сандалового дерева. Темно-бардовый цвет платья придавал ее щекам некий румянец и выгодно подчеркивало глаза. Возможно, стоило добавить немного румян. Если Прю будет выглядеть слишком бледной, Матильда станет настаивать, чтобы она снова отправилась в постель.
В конце концов, у ее сестер есть личная жизнь и собственный дом. Лето не может длиться бесконечно, и дом рано или поздно опустеет. Прю немного погрустит, когда они разъедутся, зато у нее будет больше свободы распоряжаться жизнью по собственному усмотрению.
Горничная незамедлительно появилась, радостно щебеча о том, как она рада снова видеть любимою госпожу. Прю потребовалось полчаса, чтобы привести себя в полный порядок. Сейчас ее переполняли силы, а не та слабость, с которой она проснулась, да и корсет не давил ей на живот.
Она немного шаталась/, когда спускалась вниз, вероятнее всего из-за прописанных доктором Хиггинсом лекарств, у которых был такой побочный эффект. Может ей было бы несколько проще, если она меньше спала и чего-нибудь поела.
Учитывая время, Прю отправилась прямо в столовую, где как раз все собирались садиться за стол. Они были немного удивлены, но очень обрадовались тому, как она замечательно выглядит. Ее отец был так растроган, что того и гляди был готов пустить слезу.
Естественно все засуетились, забегали вокруг нее, предлагая ей выбрать «лучшее» место за столом. Сестры знали, что для нее лучшее место было то, которое находилось ближе всего к соусам, таким образом, ее посадили именно туда.
И совершенно естественно оно оказалось рядом с Шапелем. Интересно, они это заранее спланировали? Но как она не всматривалась, ей не удалось разглядеть следы заговора на их лицах, хотя это вовсе ничего не значило.
Он не произнес ни слова, когда она присела с ним рядом, но наблюдал за ней с таким вниманием и заботой, с какой медсестра наблюдает за первыми шагами пациента. Шапель, передавал ей блюда с едой, придерживая их для нее, но упорно молчал.
Единственным способом нарушить это неловкое молчание, было вести себя, как ни в чем не бывало. Она налила соуса в свою тарелку.
- Вы находите этот вечер замечательным, мистер Шапель?
Он улыбнулся лишь губами, глаза темного оттенка золота были полны беспокойства.
- Теперь без сомнения, мисс Риленд, - Шапель передал ей картофель. - Не желаете ли немного картофеля к соусу?
Он дразнил ее. Это было не совсем то, чего ожидала Пруденс, но так даже лучше. Она мельком глянула в свою тарелку, содержимое которой плавало в соусе, и кивнула.
- Конечно, и мне понадобится еще соус для него. Вряд ли этого будет достаточно.
На сей раз улыбка действительно коснулась его глаз, и Прю была счастлива, что явилась тому причиной.
После обеда все переместились в гостиную, чтобы немного выпить и поддержать беседу. Прю не сомневалась, что все мысли вертелись вокруг нее, и решила отвлечь окружающих от переживаний прошлой ночи.
Отец Молинеукс развлекал всех рассказами о своих путешествиях по востоку. Прю больше всего понравился рассказ о поющем верблюде, который, как и следовало ожидать, не умел петь вообще. Возможно, у нее не было достаточной информации, но она не могла предположить, что священники путешествуют, и могут быть настолько терпимы к другим культурам и народам.
- Мистер Шапель, - произнесла она, когда священник уверил ее, что он не в силах больше рассказывать. - Наверняка у вас тоже имеются занимательные истории о ваших путешествиях. Вы не поделитесь?
Он посмотрел так, что скорее бы отдал собственную руку на растерзание мышам.
- Я не слишком хороший рассказчик, мадемуазель Риленд.
- Глупость, - заметил Молинеукс, поднося чашку к губам. - Расскажите одну из тех историй о рыцарях.
Это освещение сыграло злую шутку или Шапель и вправду выглядел так словно собирался нанести слева ударить Молинеуксу?
Видно было, что Шапель совершенно не ожидал этого. Но если присмотреться повнимательнее, то стало понятно, что он действительно должен знать что-то эдакое о рыцарях и отважных подвигах прошлого. Фактически его даже можно было представить огромном коне с мечом за поясом и в кольчуге, сверкающей на солнце.
Это видение было довольно-таки романтичным, и безумно понравилось ей.
- Да, - теперь подключился Маркус, взирая на Шапеля с непонятным для Прю выражением. - Расскажите нам о рыцарях, мистер Шапель. Возможно что-нибудь о де Фонке.
Ни мускул не дрогнул на лице Шапеля, когда он посмотрел на Маркуса, однако, повернувшись к ней, весь его вид говорил о его надежде, что она освободит его. Кем бы ни был этот де Фонке, было очевидно, что этот персонаж был хорошо известен Маркусу.
Так как она не могла устоять перед тем, чтобы узнать что-нибудь новое, Прю улыбнулась.
- Со своей стороны, я бы тоже хотела послушать историю о рыцарях.
Остальные тоже поддержали. Как любой нормальный человек, осознав, что он проиграл, Шапель смирился с поражением, вздохнув и слегка улыбаясь.
- Хорошо.
Шапельначал историю о рыцаре Северьяне де Фонке. Он был молодым храбрым человеком, уповающим на собственный меч и благосклонность Бога в своей надежде избежать неприятностей. Излишняя самонадеянность подвела его, и он довольно часто оказывался в неприятных ситуациях, которых не желал избегать, как и его верные товарищи.
Северьян любил молодую девушку по имени Мари. Мари была родом из богатой семьи, поэтому Северьяну пришлось доказывать, что он достоин ее руки. Он принимал участие в состязаниях, чтобы доказать свою силу и храбрость. И отправился на поиски сокровищ по распоряжению короля Франции Филиппа, чтобы добыть столько золота, что смог бы обеспечить своей возлюбленной достойную жизнь, к которой она привыкла.
Король Филипп послал Северьяна и его друзей на поиски некого мистического объекта, способного увековечить в истории державу – его обладательницу. Рыцари долго сражались. Их мечи были окровавлены, их тела были истерзаны, но, наконец, им удалось сломить сопротивление противника. Они достигли цели или того, что они посчитали конечной целью поиска.
- Однако, оно оказалось артефактом, пропитанным злом, - подчеркнул Шапель, не столько для всей комнаты, сколько персонально для Прю, ловившей каждое его слово. - Когда Северьян и его друзья доставили его королю, он обрушил жуткое проклятье на их головы.
Глаза Прю округлились от волнения.
- Какое проклятье?
Шапель улыбнулся ей мягко в ответ.
- Я объясню.
Он продолжил, объясняя, что проклятье было темным и сильным. Оно превратило каждого из мужчин в животное. Они стали сильны, были в состоянии достигнуть всего, чего им только заблагорассудится, но были прокляты жить во мгле, и любой кто их видел, шарахался от отвращения.
Северьян надеялся, что его любовь, Мари, сумеет понять его, когда увидит. Он надеялся, что она по достоинству оценить его новые возможности и силу. Когда он вернулся к ней, любимая испытала глубокое отвращение к тому, во что превратился Северьян. Когда он попытался настоять на своем, она вырвалась из его объятий и спрыгнула с балкона, предпочитая смертельный грех самоубийства, тому чтобы пожениться и потратить остаток своих дней с существом, подобным ему.
Шапель выдержал паузу, достаточную для того, чтобы часть гостей успела обменяться недоумевающими, взглядами.
- А что стало с Северьяном? - спросила Кэролайн.
Брови Шапеля сошлись, словно ему было неприятно вспоминать эту часть рассказа.
- Он был убит горем и покончил бы счеты с жизнью, если бы не был таким трусом, что уехал из того места, от родного дома, и никогда больше не появлялся.
Матильда вздохнула.
- Как трагично.
Шапель кивнул.
- Северьян извлек полезный урок, но его было трудно усвоить. Он учился управлять животным внутри себя, стараясь стать лучше, не взирая на его проклятье. Его настойчивость и высокомерие стоили ему женщины, которую он любил, и он хотел, чтобы ее смерть не была напрасной.
- Мари была дурой, - неожиданно заметила Прю.
Шапель вскинул брови.
- Прошу прощения?
- Ни одна искренне любящая женщина не отвернется от любимого из-за какого-то проклятья. Если бы она действительно любила его, то смогла бы принять его таким, как он был. Кто выбросится в окно только потому, что ее возлюбленный изменился? Честно?
Его разбирали сомнения относительно ее осуждения.
- Вы не оттолкнули бы возлюбленного, который превратился в животное?
- Во-первых, животное, которое вы упомянули, пыталось изменить свое поведение, чтобы стать лучше. Даже самое жестокое животное понимает ласку, мистер Шапель. Жаль, что нельзя сказать тоже самое о каждом из мужчин.
Молинеукс одобрительно кивнул.
- Хорошо сказано.
Шапель удивленно изучал выражение ее лица, в котором было что-то обнадеживающее для него.
- Вы верно никогда не сталкивались с истинным монстром, мисс Риленд. И лучше никогда не сталкивайтесь.
Она улыбнулась его напыщенному тону. Она подумала, что встречался с настоящим монстром)?
- Если бы я любила его, мистер Шапель, то он никогда бы не стал монстром в моих глазах. Я восхищаюсь вашим рыцарем за то, что он изменился, но как неудачно, что сделал это ради такой недостойной девицы.
Шапель ощущал себя так, словно его окатили холодной водой из ведра.
Маркус рассмеялся.
- На этой ноте, если вы не возражаете, я отойду.
- О, Маркус подождите, - Прю встала вслед за ним.- Мне нужно с тобой немного поговорить.
Она повернула голову, чтобы извиниться перед Шапелем, если ее замечания в какой-либо степени оскорбили его, но его уже там не было. Прю поискала его взглядом и увидела, как он выходит через французские двери.
Он пошел покурить, в этом не было сомнения.
Или так он выражал свое несогласие с ней, что Мари Северьяна была недостойной девицей.