Единственной вещью, которая Марике не нравилась больше, чем вампиры, была возможность допустить ошибку.
Вот и теперь сидя на кровати перед огнем, пытаясь высушить волосы, она размышляла над тем, а вдруг она оказалась неправа, не давая Бишопу крови.
Она была одна в своем небольшом доме, после не очень теплой ванны, и к тому же, было довольно поздно. Она была одета в длинную ночную рубашку, которую ей подарила бабушка. Она была мягкой и довольно скромной, но Марика разорвала подол, на случай если на их небольшую деревню, когда-либо нападут.
Ее маленькая деревня. Ее дом и ее гордость. Всего несколько зданий вдоль небольшой улицы, и все было спокойно. Все были в полной безопасности, на своих кроватях. Ее окружали обычные ночные звуки: огонь, потрескивающий в очаге, охотящиеся по ночам животные, мягкое фырканье лошадей в сарае - никаких голосов - и ни звука снизу.
Если бы Бишоп знал, в чьем подвале его содержат, он наверняка не давал бы ей спать по мере своих возможностей. Или он просто не мог идентифицировать звук ее шагов, или система изоляции от звуков была лучше, чем она полагала. Толстый ковер покрывал пол. Тяжелые гардины закрывали окна, и она двигалась словно кошка, сейчас она стала еще более осторожной.
Она перестала говорить или петь в доме. Фактически, она там только спала и купалась. Она обедала с Димитру и его семьей, а иногда со своей бабушкой. Она призирала кулинарию, а готовить самой ей было вдвойне противно. Иногда она читала в кровати, но даже тогда она беспокоилась о производимом ей шуме.
Ее утомляло постоянное беспокойство, и вампир, заключенный в ее подвале не сделал ничего, чтобы избавить ее от этого чувства.
Прошло какое-то время, с того момента, как он обратился к ней с просьбой о крови. Почти неделю он у нее в плену, и он действительно серьезно изменился, с того момента, как был пленен. Он стал более агрессивным и более едким.
Больше походил на животное, чем на человека.
Никогда прежде она не наблюдала подобных изменений в вампире. К настоящему времени он должен впасть в литургию от слабости. Вампиры нуждались в крови, и ее отсутствие должно было истощить его. Об этом говорили все известные ей книги и истории. С Бишопом было не так. Что если и вправду он становился сильнее и могущественнее. Она боялась, что он разрушит свои оковы.
Если так случиться она умрет вместе со своими людьми. Она не обманывала себя, что способна справиться с ним, не в одиночку. Потребовалось все ее умение, помощь ее людей и знания Армитэджа, чтобы справится с ним. Может они и убьют его, если он попытается бежать, но и он уничтожит многих.
Было что-то такое в его глазах, что заставляло сердце сжиматься. Она не могла спокойно на него смотреть потому, что при взгляде на него, что-то в ней отзывалось. Словно ему больше нечего было терять, словно тигр, в клетке, в которую собирается прыгнуть ребенок. Возможно, Бишоп и не хотел их убивать, но он убьет.
Она не желала пониматьего, но все же у нее было смутное ощущение, что Бишоп вовсе не такой хладнокровный убийца, как Санти. Это вовсе не означало, что Бишоп невинен - для вампира это нонсенс.
В последнее время она вспоминала, как он смотрел на нее в ночь, когда они встретились, когда они сражались, и она ощущала достойного противника, сомнение закрадывалось в нее. Она задумалась, сумеет ли она победить. Она редко задумывалась об этом с того времени. Она не переоценивала собственных возможностей.
Если бы она столкнулась с ним один на один, он победил бы, и не только потому, что он не испытывал нехватки крови, а потому, что он являлся быстрее и сильнее любого вампира, с которым ей прежде довелось столкнуться.
Не то чтобы ее это особо впечатлило, конечно, нет. Просто она адекватно оценивала грозного противника. Ее преимущество состояло в том, что она учитывала его навыки и способности. Ей нужно узнать о нем намного больше, чтобы знать, как реагировать, в случае чего.
Она не собиралась думать о чувственной линии его рта, широко поставленных глазах, его пышной шевелюре. Она рассматривала его как человека, и это было куда опаснее чем, если бы он сорвался со своих оков.
Завтра ей предстоит встреча с англичанином, Армитэджем, снова. И предполагалось, что она уже будет знать, где находится Санти к этому времени. Вместо этого она имела повышенную агрессивность Бишопа и его упорство в утверждении, что она должна была что-то знать об исчезновении какого-то Найсона. Он полагал, что существуют еще пленники, и что она обязана знать о судьбе существ, о которых она знать не знала, не говоря уже о столкновении с ними.
В его тоне и внимательном взгляде не было и намека на ложь, чтобы она рассматривала это, как попытку отвлечь ее внимание. Кто-то распустил слухи или обвинял ее в исчезновении этих существ.
Теневой мир, как он называл его, считал ее реальной угрозой, так что они послали Бишопа, чтобы обезвредить ее. Возможно, в его миссию и не входило убивать ее, иначе она бы уже давно была мертва. Он мог сломать ее словно прут, еще до того, как ей удалось ввести в него яд.
Он не был обычным вампиром, которых она встречала. Он не походил ни на одного из них. Санти и вправду был подобен ему? И что еще более важно его ли кровь отравила ей существование? Боже, во что это превратило ее? Буника сказала, что ее мать не желала бы для нее подобной судьбы. Как бы отнеслась ее мать к тому, чем она стала? Она бы гордилась тем, что родила подобного ребенка, или она также отвернулась бы от монстра, как и ее отец.
Она понимала, почему ее отец считал ее монстром. Как бы она не презирала его за это, сколько бы боли не принес его отказ от нее, она понимала, что за всем этим стоит страх и ненависть. Но Бишоп - вампир, считавший ее монстром - это уже слишком. Каким же нужно быть человеком, что бы тот кто вовсе не жил, назвал тебя монстром?
Человеком, который морил голодом того, кто ему ничего не сделал, чтобы получить необходимую информацию.
Это просто смешно. Ей стоит прекратить думать о подобных вещах, словно он был столь же невинен, как обычный человек. Вампиры не люди. И он не невинен. Она не была виновна в преступлениях, в которых он ее обвинял, но это не означало, что она согласилась бы с тем, чтобы кто-то нес за это ответственность.
Все, что ей следует знать, это то, что ее боялись монстры. Она была сильна и решительна, и она не боялась их. И она не успокоится, пока не прикончит всех вампиров и им подобных.
И она полагала, что ее мать ее бы одобрила.
***
Она морила его голодом, чтобы получить подтверждение собственным взглядам.
- Отче наш, ежи еси на небесах - бормотал он молитву, чтобы отвлечь себя от голода, грызущего его изнутри. За все прожитые годы он так и не получил доказательств тому, что Бог любил или ненавидел его вид. Насколько он мог судить, на его долю выпало не больше страданий, чем на долю других существ или людей. Просто у него было больше времени, потраченного на страдания.
И больше времени, чтобы осмыслить это.
И радости примерно было столько же, так что у него не было основания полагать, что Всевышний его презирает.
И после смерти, он был уверен, его душа тоже отправится на суд и будет оценена, как и все прочие. Он имел четкое представление, где он закончит. И что бы его маленькая полукровка Марика подумала бы об этом, если бы поняла где? Ее волновало бы, чтобы отправится куда-нибудь в более теплое место, или она отправит его прямо к создателю, чтобы проверить эту теорию?
При других обстоятельствах эта мысль заставила бы его улыбнуться, но тревога держала в напряжении. Он очень боялся - и не исключал подобной возможности - что довольно скоро утратит контроль.
Прошло несколько дней с того момента, когда он сообщил ей, что может случиться если, она не будет его кормить, и каждый день она заявлялась и спрашивала его, где Санти, обещая ему в награду кровь, если он ответит.
Если бы он был достаточно глупым, полагая, что она сдержит свое слово, возможно, он солгал бы ей о местоположении Санти, чтобы она дала ему то, что вернет ему равновесие.
Но каждый раз она выглядела все более привлекательной в мужских рубашках и брюках. Одежда казалась бесформенной, но иногда, когда она двигалась, она очерчивала округлую линию ее бедер или груди. Она являлась роскошной женщиной.
- И прости нам долги наши, яко же мы прощаем должником своим...
Возможно, это голод вызывал в нем влечение к ней. Возможно, он сходил с ума потому, что вместо того, чтобы планировать, как убить ее, он представлял ее в своих объятьях.
Идея убить ее больше не казалась такой притягательной, как раньше. Теперь он жаждал ее крови не ради правосудия и справедливости, а просто для того, чтобы ощутить ее на своем языке.
Возможно потому, что их характеры были схожи, или потому, что она так отчаянно пыталась выудить у него местоположение Санти, что это вызывало к ней жалость. Сострадание помогало оправдать ее поступки.
Но отнюдь не сострадание провоцировало в нем узнать на что это будет похоже, если ее темные распущенные волосы рассыплются по нему, когда она окажется сверху. Иногда - и он знал это из личного опыта - из неприязни рождается умопомрачительный секс.
Он старался игнорировать эти желания, как только мог. Единственное чувство, которое она испытывала к нему, было отвращение, и он старался сконцентрироваться на нем.
- Да придет царствие твое...
Каждый день она спрашивала его о местоположении Санти, и он, глядя прямо в глаза, спрашивал, где находится брат Анары Найсон. Или она действительно не знала, или она была куда большей притворщицей, чем он мог себе вообразить.
Он не был готов считать ее невинной, особенно зная, сколько крови на ее руках. Но ее поведение противоречило тому, что она действительно гордилась теми убийствами, которые совершила. Если она и вправду убила Найсона, почему бы ей не кричать об этом? Почему бы ей не бросить это ему в лицо? Это было бы больше похоже на нее, так как она считала это справедливым.
И она имела наглость называть его монстром. Это она монстр, и если она вскоре не удовлетворит его голод, то узнает, каким монстром может он быть. Кровь, которую он прольет, будет на ее руках - не то чтобы он особо переживал по этому поводу.
- Аминь...
Он расслышал знакомые легкие шаги на лестнице, ведущей в подвал.
- Пожалуйста - произнес Бишоп, как только она вошла в подвал. Он не был гордым. Он ползал бы, у ее ног, если бы это помогло.
- Дай мне крови.
Его контроль таял. Голод угрожал уничтожить то человеческое, что осталось в нем. Что-то, что было похоронено прежде глубоко внутри него, вырывалось на поверхность. Помогло бы это ему выжить или уничтожило бы его, он не знал, только сопротивляться этому больше не было сил.
Он не хотел выпускать это.
Марика даже не взглянула на него - она редко это делала - поставив как обычно тарелку с едой на пол.
- Где он?
Это было их обычной игрой - но Бишоп устал от игр. Он был усталым и разозленным. Он резко сел на топчане, и крест, ограничивающий его пространство, врезался уму в грудь. Она дымилась.
Рыча, он обхватил серебро, сжигающее его, и рванул его, оторвав от цепей. Он швырнул его достаточно сильно, так что он врезался в противоположную стену подвала.
- Я уже ответил, что не знаю где он.
Уставившись в распахнутые испуганные глаза Марики Бишоп напрягся, пытаясь избавится от металла удерживающего его. Маленькой идиотке, даже, не пришло в голову бежать.
В течении нескольких дней он терпел ее допросы и обвинения, надеясь, что за его похищением таиться нечто большее, чем обычная вендетта с Санти, но это оказалось не так. Не взирая на то, что она собиралась делать, он был всего лишь средством выведать местоположение Санти, который предположительно убил ее мать.
Его наказывают за то, что натворил Санти. Черт, ведь Санти мог оказаться даже не тем, кто ей нужен. Когда он снова встретит этого ублюдка, то он растолкует ему, через что ему пришлось пройти ради него.
Он рванул цепи, приковывающие его к стене и полу. Серебряные кандалы на его лодыжках и запястьях пылали, но это только прибавило ему сил. Это не способно было удержать его, поскольку зверь живущий внутри него освободился.
Еще секунда и жалкие остатки контроля испарятся. И он освободится. Его свобода чертовски радовала его. Возможность утолить голод.
Марика будет первой, кого он убьет. Боже, ему хотелось куда большего, чем просто убить ее.
Он прорычал:
- Убирайся!
Ее удивили его слова. Если честно он и сам был несколько удивлен. Он больше осознавал происходящее, чем предполагал.
Или ему казалось.
- Сей час же! - низкое рычание вырвалось из его груди, так как цепи отрывались.
Его взгляд заволокло красным, сквозь него Бишоп безнадежно наблюдал, как Марика кинулась к двери, но вместо тог, чтобы сбежать она стала звать на помощь своих людей. Она велела принести им то, что она назвала английским ядом. Ему оставалось только надеяться, что это был тот же яд, что она использовало в ночь его захвата.
Он умолял, чтобы он оказался достаточно сильным, чтобы справиться с ним теперь.
И он молил, чтобы, когда эта ночь кончиться, она или убила бы его, или он был так далеко от людей, как только это было бы возможно.
Демон не подозревал, что он в опасности, и это было труднее. Цепи разлетелись, оторвавшись от стен, под неукротимой силой Бишопа. Они волочились по земле, когда он преследовал Марику. Он не тропился, даже зная, что ее люди явятся. Она не двигалась, но была готова сопротивляться. Он обошел ее и закрыл дверь, то ли для того, чтобы выиграть несколько минут, прежде чем он убьет ее, то ли для того, чтобы защитить людей от него, если честно, он и сам не знал.
Оставалась возможность, что они оба умрут, прежде чем закончится эта ночь.
- Я не хочу причинять тебе боль - прохрипел он, - но если ты не остановишь меня, я убью тебя, и любого другого, кто станет на моем пути.
- Ты поняла?
Она кивнула, и лицо ее было абсолютно бледным.
- Хорошо. И ты теперь понимаешь, что могла бы предотвратить это?
Она снова кивнула.
- Я хотел, чтоб ты знала - на всякий случай - если выживешь.
Она сглотнула, ее горло казалось таким тонким и изящным под ее кожей цвета слоновой кости. Ее пуль трепетал, как крылья воробья, у основания ее шеи. Как ему хотелось прижаться к нему языком, и ощутить поток крови текущий по ее венам. Вонзить клыки и ощутить ее горячую сладость во рту. Насытиться ее вкусом.
У него защипало глаза, то ли от крови, то ли от слез. Как давно он не испытывал подобного голода? Он не убил ни одного человека, не заслужившего этого в течении столетий.
Марика являлась холодным убийцей, так почему же он ощущает вину, за то, что собирается сделать?
На этой мысли его контроль окончательно исчез, уступая место жажде заполнившей его окончательно. Его клыки выскользнули из десен одним болезненным толчком. Его кожа горела, словно каждый нерв в нем воспламенился.
Он встретил испуганный пристальный взгляд Марики. Она боялась, но готова была защищаться. Он оказался прав. Один из них не переживет этой встречи.
- Убей меня.
Это были его последние слова перед атакой.
И он атаковал.
***
Она все еще ощущала его горячее дыхание на своей коже, сложнее всего было то, что он прижимал ее к полу подвала. Серебряные наручники на его запястьях все еще горели, когда он сорвал их, и откинул прочь. Словно беспомощный котенок она прислушивалась к собственному сердцу, бешено колотящемуся у нее в груди, ожидая, что его клыки вот-вот вонзятся в ее шею, и они вонзились...
- Вы определенно шутите.
Качая головой, Марика глупо взирала на англичанина. Она вздрогнула, место под бандажом на ее шее пульсировало в резонансе с пульсом между ее ног. О. Господи.
К счастью ей не пришлось переспрашивать, о чем он только что сказал. Он продолжал и освежил ее память.
- Вы утверждаете, что вам требуется больше времени?
Ее пальцы подрагивали, когда она прикоснулась к бандажу под шарфом, скрывавшим укус на ее шее. Прикосновение, не ослабило боль, стало только хуже. Она сглотнула, сжимая бедра под столом.
- Он так и не ответил мне пока, где Санти.
- Мы так не договаривались.
Армитэдж выглядел сердитым, взволнованным и немного растерянным.
- Я спросил, с вами все в прядке?
Она насмехалась над ним или конкретно пыталась его разозлить?
- Я в порядке.
Все было прекрасно, пока она не думала о Бишопе, наматывающем ее косу на руку, притягивая ее к себе.
- По вас не скажешь.
- Тем не менее.
Ее голос был хриплым, но твердым.
Бедра Бишопа плотно прижимались к ее ногам, вернее между них. Она ощущала его пленительную твердость, когда он погрузил свои клыки в ее горло.
Его убийство было последней вещью, которая пришла бы ей в голову.
Она была просто не в состоянии думать об этом, не то что бы она не могла его убить, просто ей хотелось сделать нечто другое.
Ощутить его в себе, потому как она уже давно созрела для этого. Ощутить его твердость, возрождающую ее к жизни. Она желала его.
Слава Богу, ее люди подоспели с ядом. Слава Богу, что ее кровь возымела успокаивающий эффект на Бишопа.
Еще бы, что-нибудь, что могло успокоить ее.
Англичанин странно на нее смотрел.
- Вы раскраснелись. Не желаете немного воды?
Она сомневалась, что в таверне найдется обычная пресная вода.
- Нет.
- Спасибо, - добавила она.
Бабушка воспитала в ней вежливость.
- Я не хочу.
Армитэдж встряхнул головой и поднял палиц.
- Мы договаривались, что через неделю вы передадите мне вампира.
Его тон действовал ей на нервы, как и мысли о Бишопе, и о всем, что она ему сделала.
- Мы договаривались, что я продержу его у себя, пока он не скажет мне о местоположении Санти.
- И мы договорились, что это не превысит семи дней.
Она пожала плечами.
- Как вы уже убедились, этого не произошло.
Рот англичанина вытянулся в узкую линию, напоминая разрез в нижней части его лица.
- Меня это не касается.
- Я могу вообще отказаться передать его вам.
Идея потерять Бишопа наполнила ее таким беспокойством и болью, что у нее перехватило горло. Как она отыщет без него Санти?
Как без него она снова может пережить подобный экстаз?
Высокомерие расцвело на лице Армитэджа, отражаясь в его кривой усмешке и вспышке превосходства в его серых глазах.
- Я могу сообщить всем теневым существам по всей Англии, где можно разыскать охотницу.
Дрожь и неотступная теплота Бишопа уступили место ее ярости.
- Мне не нравятся угрозы.
Ей так же не нравился этот маленький человек, вообразивший, что имеет над нею власть. Знание о том, что она может запросто убить его, не делало его более мудрым? Она могла запрятать его там, где его никто никогда не найдет.
- И не уговаривайте меня. Еще один день – все, что я могу вам предоставить.
Пока она была согласна и на это. Пока она играла по его правилам. Времени было достаточно, чтобы Бишоп, мог оправится от яда, который ввел ему Сергей. Она найдет способ поторговаться, если она все еще будет в нем нуждаться.
Да и ее людям было легко подкрасться к Бишопу. Он был слишком занят, упиваясь ее кровью, чтобы обратить на них внимание. Так же как ее кровь успокоила Бишопа, ей словно перешла часть его раздражения. После того, как он ее укусил, он был почти нежен с нею, никакого зверства, как она ожидала. Его рот был горяч его губы - обольстительно теплые. Он вздрогнул, когда игла проникла в его плоть, вызывая ответную дрожь удовольствия в ее паху.
Она вынуждена была прикусить губу, чтобы ее люди не слышали ее сладостный стон.
- Сутки, - возразила она.
- Днем его будет безопаснее переправить.
- Для вас, возможно.
Его бледные глаза сузились.
- Как я могу быть уверен, что вы не убьете его.
- Если бы я хотела его убить, он бы уже был мертв.
Но она задавала себе тот же самый вопрос.
Что останавливало ее, чтобы убить Бишопа? Почему она не позволила сделать это своим людям вчера, когда они так отчаянно жаждали этого?
Деньги, конечно. Причина, по которой ее люди и сельские жители подвергали свою жизнь опасности. У них были дети и жены, которых нужно кормить.
И он еще не сказал ей, где найти Санти. Вот, причины, по которым, она не сделала этого.
Ее ответ вроде бы успокоил его.
- Очень хорошо.
- Сутки, и наследующее утро вы доставите его мне.
- Куда?
Армитэдж на мгновение задумался.
- К месту его бывшего жилья. Это будет приемлемым.
Это было жестоким передавать Бишопа на том самом месте, где он проиграл ей, но почему ее это так беспокоило? К тому же она понимала, что Бишоп даже не догадается, где он.
Ее не должны волновать его чувства. Он пытался убить ее. И он убил бы ее, если бы ее люди не подоспели на выручку.
Разве не так?
И эта смерть была бы самым удивительным из ощущений, которые ей когда-либо удавалось пережить.
- Отлично.
Она встала. Ее ноги слегка подрагивали. Если бы она была в юбке, это не было бы так заметно. Но так как она была в брюках, англичанин, скорее всего, заметил это.
- Вам следует отдохнуть, - произнес он без тени насмешки.
- Полагаю, что вы требуете от себя больше, чем способна выдержать ваша конституция.
Их взгляды встретились и англичанин, должно быть, заметил, как близок он был к тому, чтобы она засадила ботинком ему в горло.
- Это было бы проявлением моей тонкой женской конституции?
Он тут же прикоснулся рукой к горлу, вспоминая, как она при первой встрече опрокинула его на стол.
Он покачал головой.
- Я не хотел вас оскорбить.
Конечно, он бы не посмел. Она почти фыркнула, рассмеявшись.
Марика оставила его, не попрощавшись. Снаружи ее ждали Иван и Сергей, и солнце к счастью было скрыто за облаками. Оба настаивали на том, чтобы сопровождать ее. Они тоже считали ее слабой женщиной? Им следовало знать ее лучше. Безусловно, они понятия не имели о том, кем она являлась.
Она и сама не знала, кем же она была. Столкновение с Бишопом пробудило в ней чувства и ощущения, которые были ей неведомы прежде.
- Все в порядке? - Спросил Сергей, его урожденный румынский, был более грубым, чем обычно. Ей это только показалось, или он смотрит на нее как-то по другому после прошлой ночи?
Марика кивнула.
- Пока.
Она вскочила в седло черной кобылы и подхлестнула ее пятками, побуждая двигаться. Когда она достаточно отъехала, чтобы мужчины не могли видеть ее лица, она коснулась нижней губы. Кожица в этом месте была тонкой и чувствительной, но она уже заживала. Никто со стороны бы даже не заметил странные отметины, оставленные ее зубами.
Она ощущала их прикосновение к губам - ощущала, как они выскользнули из десен, в то время как влажный горячий рот Бишопа обосновался на ее горле.
Клыки. У нее стали выдвигаться клыки.
И ей хотелось погрузить их в тугую золотистую плоть его обнаженного плеча, как он погрузил свои в ее шею. Она хотела ощутить его на вкус, желала ощутить его кровь на своем языке и его тело внутри своего.
В тот момент, переплетенная с Бишопом на грязном полу подвала, она желала ощутить вкус его крови.
Она хотела быть вампиром.
***
- Так что мы собираемся делать?
Максвел закурил сигару. Острый аромат дорогого табака быстро распространился вокруг него. Он всегда полагал, что сигары, которые курит человек, могут многое сообщить о нем. Его были дорогие, экзотичные и имели запах власти.
- Всегда следует иметь запасной план, Армитэдж.
Он стряхнул пепел с сигары.
- Только в этом случае вам гарантирован успех.
Подчиненный был смущен, поскольку не располагал ни интеллектом Максвела, ни опытом, в подобного рода делах
- Сэр?
- Санти - вовсе не проблема. Где бы он не оказался, наши братья разыщут его.
Он набрал полный рот дыма и медленно выдыхал.
- Нашей основной целью являются Бишоп и Дампир.
Армитэдж был не мало удивлен.
- Тогда нам просто остается ждать?
- Конечно, нет.
Парень решительно не был способен к мыслительному процессу. Приказы Армитэдж выполнял исправно, но подумать головой, был не в состоянии. Это являлось, как достоинством, так и недостатком, но Макселу он пока был нужен.
- Филиал нашего ордена в Италии сообщил, что Тэмпл уже в пути к месту своего заключения. И они желают получить остальных, как можно быстрее.
- Но у нас недостаточно людей, чтобы пленить и вампира и Дампира.
Максвел улыбнулся. Ему нравилось посвящать молодого человека, не обремененного интеллектом.
- Вампира, нет. А с Дампиром будет полегче. Бишоп станет легкой добычей, как только мы ее схватим.
- Я не понимаю.
- Конечно, не понимаете. Мне следует объяснять проще?
Армитэдж смутился, и негодование подогревало его кровь.
- Прошу прощения.
Нет, парень решительно не был умен, но зато хорошо знал свое место. И это было ему на руку.
- Мы уже использовали Дампира, чтобы привлечь внимание Бишопа. Он считает ее ответственной за многие исчезновения в этой области, произведенные нами.
- Но когда она исчезнет, он поймет, что это была вовсе не ее вина.
- Да, и он захочет отыскать ее. И мы оставим ему след, чтобы он сам пришел к нам в руки.
- И когда он приедет...
- У нас будет достаточно сил, чтобы удержать его.
Юное лицо Армитэджа осветила усмешка, когда все части головоломки сложились в его, не блещущем интеллектом мозгу.
Максвел улыбнулся.
- Двух зайцев - одним выстрелом.
- Блестяще, сэр.
- Да, я знаю.
Он протянул кедровую коробочку через стол. Он торжествовал.
- Сигару?
Вот и теперь сидя на кровати перед огнем, пытаясь высушить волосы, она размышляла над тем, а вдруг она оказалась неправа, не давая Бишопу крови.
Она была одна в своем небольшом доме, после не очень теплой ванны, и к тому же, было довольно поздно. Она была одета в длинную ночную рубашку, которую ей подарила бабушка. Она была мягкой и довольно скромной, но Марика разорвала подол, на случай если на их небольшую деревню, когда-либо нападут.
Ее маленькая деревня. Ее дом и ее гордость. Всего несколько зданий вдоль небольшой улицы, и все было спокойно. Все были в полной безопасности, на своих кроватях. Ее окружали обычные ночные звуки: огонь, потрескивающий в очаге, охотящиеся по ночам животные, мягкое фырканье лошадей в сарае - никаких голосов - и ни звука снизу.
Если бы Бишоп знал, в чьем подвале его содержат, он наверняка не давал бы ей спать по мере своих возможностей. Или он просто не мог идентифицировать звук ее шагов, или система изоляции от звуков была лучше, чем она полагала. Толстый ковер покрывал пол. Тяжелые гардины закрывали окна, и она двигалась словно кошка, сейчас она стала еще более осторожной.
Она перестала говорить или петь в доме. Фактически, она там только спала и купалась. Она обедала с Димитру и его семьей, а иногда со своей бабушкой. Она призирала кулинарию, а готовить самой ей было вдвойне противно. Иногда она читала в кровати, но даже тогда она беспокоилась о производимом ей шуме.
Ее утомляло постоянное беспокойство, и вампир, заключенный в ее подвале не сделал ничего, чтобы избавить ее от этого чувства.
Прошло какое-то время, с того момента, как он обратился к ней с просьбой о крови. Почти неделю он у нее в плену, и он действительно серьезно изменился, с того момента, как был пленен. Он стал более агрессивным и более едким.
Больше походил на животное, чем на человека.
Никогда прежде она не наблюдала подобных изменений в вампире. К настоящему времени он должен впасть в литургию от слабости. Вампиры нуждались в крови, и ее отсутствие должно было истощить его. Об этом говорили все известные ей книги и истории. С Бишопом было не так. Что если и вправду он становился сильнее и могущественнее. Она боялась, что он разрушит свои оковы.
Если так случиться она умрет вместе со своими людьми. Она не обманывала себя, что способна справиться с ним, не в одиночку. Потребовалось все ее умение, помощь ее людей и знания Армитэджа, чтобы справится с ним. Может они и убьют его, если он попытается бежать, но и он уничтожит многих.
Было что-то такое в его глазах, что заставляло сердце сжиматься. Она не могла спокойно на него смотреть потому, что при взгляде на него, что-то в ней отзывалось. Словно ему больше нечего было терять, словно тигр, в клетке, в которую собирается прыгнуть ребенок. Возможно, Бишоп и не хотел их убивать, но он убьет.
Она не желала пониматьего, но все же у нее было смутное ощущение, что Бишоп вовсе не такой хладнокровный убийца, как Санти. Это вовсе не означало, что Бишоп невинен - для вампира это нонсенс.
В последнее время она вспоминала, как он смотрел на нее в ночь, когда они встретились, когда они сражались, и она ощущала достойного противника, сомнение закрадывалось в нее. Она задумалась, сумеет ли она победить. Она редко задумывалась об этом с того времени. Она не переоценивала собственных возможностей.
Если бы она столкнулась с ним один на один, он победил бы, и не только потому, что он не испытывал нехватки крови, а потому, что он являлся быстрее и сильнее любого вампира, с которым ей прежде довелось столкнуться.
Не то чтобы ее это особо впечатлило, конечно, нет. Просто она адекватно оценивала грозного противника. Ее преимущество состояло в том, что она учитывала его навыки и способности. Ей нужно узнать о нем намного больше, чтобы знать, как реагировать, в случае чего.
Она не собиралась думать о чувственной линии его рта, широко поставленных глазах, его пышной шевелюре. Она рассматривала его как человека, и это было куда опаснее чем, если бы он сорвался со своих оков.
Завтра ей предстоит встреча с англичанином, Армитэджем, снова. И предполагалось, что она уже будет знать, где находится Санти к этому времени. Вместо этого она имела повышенную агрессивность Бишопа и его упорство в утверждении, что она должна была что-то знать об исчезновении какого-то Найсона. Он полагал, что существуют еще пленники, и что она обязана знать о судьбе существ, о которых она знать не знала, не говоря уже о столкновении с ними.
В его тоне и внимательном взгляде не было и намека на ложь, чтобы она рассматривала это, как попытку отвлечь ее внимание. Кто-то распустил слухи или обвинял ее в исчезновении этих существ.
Теневой мир, как он называл его, считал ее реальной угрозой, так что они послали Бишопа, чтобы обезвредить ее. Возможно, в его миссию и не входило убивать ее, иначе она бы уже давно была мертва. Он мог сломать ее словно прут, еще до того, как ей удалось ввести в него яд.
Он не был обычным вампиром, которых она встречала. Он не походил ни на одного из них. Санти и вправду был подобен ему? И что еще более важно его ли кровь отравила ей существование? Боже, во что это превратило ее? Буника сказала, что ее мать не желала бы для нее подобной судьбы. Как бы отнеслась ее мать к тому, чем она стала? Она бы гордилась тем, что родила подобного ребенка, или она также отвернулась бы от монстра, как и ее отец.
Она понимала, почему ее отец считал ее монстром. Как бы она не презирала его за это, сколько бы боли не принес его отказ от нее, она понимала, что за всем этим стоит страх и ненависть. Но Бишоп - вампир, считавший ее монстром - это уже слишком. Каким же нужно быть человеком, что бы тот кто вовсе не жил, назвал тебя монстром?
Человеком, который морил голодом того, кто ему ничего не сделал, чтобы получить необходимую информацию.
Это просто смешно. Ей стоит прекратить думать о подобных вещах, словно он был столь же невинен, как обычный человек. Вампиры не люди. И он не невинен. Она не была виновна в преступлениях, в которых он ее обвинял, но это не означало, что она согласилась бы с тем, чтобы кто-то нес за это ответственность.
Все, что ей следует знать, это то, что ее боялись монстры. Она была сильна и решительна, и она не боялась их. И она не успокоится, пока не прикончит всех вампиров и им подобных.
И она полагала, что ее мать ее бы одобрила.
***
Она морила его голодом, чтобы получить подтверждение собственным взглядам.
- Отче наш, ежи еси на небесах - бормотал он молитву, чтобы отвлечь себя от голода, грызущего его изнутри. За все прожитые годы он так и не получил доказательств тому, что Бог любил или ненавидел его вид. Насколько он мог судить, на его долю выпало не больше страданий, чем на долю других существ или людей. Просто у него было больше времени, потраченного на страдания.
И больше времени, чтобы осмыслить это.
И радости примерно было столько же, так что у него не было основания полагать, что Всевышний его презирает.
И после смерти, он был уверен, его душа тоже отправится на суд и будет оценена, как и все прочие. Он имел четкое представление, где он закончит. И что бы его маленькая полукровка Марика подумала бы об этом, если бы поняла где? Ее волновало бы, чтобы отправится куда-нибудь в более теплое место, или она отправит его прямо к создателю, чтобы проверить эту теорию?
При других обстоятельствах эта мысль заставила бы его улыбнуться, но тревога держала в напряжении. Он очень боялся - и не исключал подобной возможности - что довольно скоро утратит контроль.
Прошло несколько дней с того момента, когда он сообщил ей, что может случиться если, она не будет его кормить, и каждый день она заявлялась и спрашивала его, где Санти, обещая ему в награду кровь, если он ответит.
Если бы он был достаточно глупым, полагая, что она сдержит свое слово, возможно, он солгал бы ей о местоположении Санти, чтобы она дала ему то, что вернет ему равновесие.
Но каждый раз она выглядела все более привлекательной в мужских рубашках и брюках. Одежда казалась бесформенной, но иногда, когда она двигалась, она очерчивала округлую линию ее бедер или груди. Она являлась роскошной женщиной.
- И прости нам долги наши, яко же мы прощаем должником своим...
Возможно, это голод вызывал в нем влечение к ней. Возможно, он сходил с ума потому, что вместо того, чтобы планировать, как убить ее, он представлял ее в своих объятьях.
Идея убить ее больше не казалась такой притягательной, как раньше. Теперь он жаждал ее крови не ради правосудия и справедливости, а просто для того, чтобы ощутить ее на своем языке.
Возможно потому, что их характеры были схожи, или потому, что она так отчаянно пыталась выудить у него местоположение Санти, что это вызывало к ней жалость. Сострадание помогало оправдать ее поступки.
Но отнюдь не сострадание провоцировало в нем узнать на что это будет похоже, если ее темные распущенные волосы рассыплются по нему, когда она окажется сверху. Иногда - и он знал это из личного опыта - из неприязни рождается умопомрачительный секс.
Он старался игнорировать эти желания, как только мог. Единственное чувство, которое она испытывала к нему, было отвращение, и он старался сконцентрироваться на нем.
- Да придет царствие твое...
Каждый день она спрашивала его о местоположении Санти, и он, глядя прямо в глаза, спрашивал, где находится брат Анары Найсон. Или она действительно не знала, или она была куда большей притворщицей, чем он мог себе вообразить.
Он не был готов считать ее невинной, особенно зная, сколько крови на ее руках. Но ее поведение противоречило тому, что она действительно гордилась теми убийствами, которые совершила. Если она и вправду убила Найсона, почему бы ей не кричать об этом? Почему бы ей не бросить это ему в лицо? Это было бы больше похоже на нее, так как она считала это справедливым.
И она имела наглость называть его монстром. Это она монстр, и если она вскоре не удовлетворит его голод, то узнает, каким монстром может он быть. Кровь, которую он прольет, будет на ее руках - не то чтобы он особо переживал по этому поводу.
- Аминь...
Он расслышал знакомые легкие шаги на лестнице, ведущей в подвал.
- Пожалуйста - произнес Бишоп, как только она вошла в подвал. Он не был гордым. Он ползал бы, у ее ног, если бы это помогло.
- Дай мне крови.
Его контроль таял. Голод угрожал уничтожить то человеческое, что осталось в нем. Что-то, что было похоронено прежде глубоко внутри него, вырывалось на поверхность. Помогло бы это ему выжить или уничтожило бы его, он не знал, только сопротивляться этому больше не было сил.
Он не хотел выпускать это.
Марика даже не взглянула на него - она редко это делала - поставив как обычно тарелку с едой на пол.
- Где он?
Это было их обычной игрой - но Бишоп устал от игр. Он был усталым и разозленным. Он резко сел на топчане, и крест, ограничивающий его пространство, врезался уму в грудь. Она дымилась.
Рыча, он обхватил серебро, сжигающее его, и рванул его, оторвав от цепей. Он швырнул его достаточно сильно, так что он врезался в противоположную стену подвала.
- Я уже ответил, что не знаю где он.
Уставившись в распахнутые испуганные глаза Марики Бишоп напрягся, пытаясь избавится от металла удерживающего его. Маленькой идиотке, даже, не пришло в голову бежать.
В течении нескольких дней он терпел ее допросы и обвинения, надеясь, что за его похищением таиться нечто большее, чем обычная вендетта с Санти, но это оказалось не так. Не взирая на то, что она собиралась делать, он был всего лишь средством выведать местоположение Санти, который предположительно убил ее мать.
Его наказывают за то, что натворил Санти. Черт, ведь Санти мог оказаться даже не тем, кто ей нужен. Когда он снова встретит этого ублюдка, то он растолкует ему, через что ему пришлось пройти ради него.
Он рванул цепи, приковывающие его к стене и полу. Серебряные кандалы на его лодыжках и запястьях пылали, но это только прибавило ему сил. Это не способно было удержать его, поскольку зверь живущий внутри него освободился.
Еще секунда и жалкие остатки контроля испарятся. И он освободится. Его свобода чертовски радовала его. Возможность утолить голод.
Марика будет первой, кого он убьет. Боже, ему хотелось куда большего, чем просто убить ее.
Он прорычал:
- Убирайся!
Ее удивили его слова. Если честно он и сам был несколько удивлен. Он больше осознавал происходящее, чем предполагал.
Или ему казалось.
- Сей час же! - низкое рычание вырвалось из его груди, так как цепи отрывались.
Его взгляд заволокло красным, сквозь него Бишоп безнадежно наблюдал, как Марика кинулась к двери, но вместо тог, чтобы сбежать она стала звать на помощь своих людей. Она велела принести им то, что она назвала английским ядом. Ему оставалось только надеяться, что это был тот же яд, что она использовало в ночь его захвата.
Он умолял, чтобы он оказался достаточно сильным, чтобы справиться с ним теперь.
И он молил, чтобы, когда эта ночь кончиться, она или убила бы его, или он был так далеко от людей, как только это было бы возможно.
Демон не подозревал, что он в опасности, и это было труднее. Цепи разлетелись, оторвавшись от стен, под неукротимой силой Бишопа. Они волочились по земле, когда он преследовал Марику. Он не тропился, даже зная, что ее люди явятся. Она не двигалась, но была готова сопротивляться. Он обошел ее и закрыл дверь, то ли для того, чтобы выиграть несколько минут, прежде чем он убьет ее, то ли для того, чтобы защитить людей от него, если честно, он и сам не знал.
Оставалась возможность, что они оба умрут, прежде чем закончится эта ночь.
- Я не хочу причинять тебе боль - прохрипел он, - но если ты не остановишь меня, я убью тебя, и любого другого, кто станет на моем пути.
- Ты поняла?
Она кивнула, и лицо ее было абсолютно бледным.
- Хорошо. И ты теперь понимаешь, что могла бы предотвратить это?
Она снова кивнула.
- Я хотел, чтоб ты знала - на всякий случай - если выживешь.
Она сглотнула, ее горло казалось таким тонким и изящным под ее кожей цвета слоновой кости. Ее пуль трепетал, как крылья воробья, у основания ее шеи. Как ему хотелось прижаться к нему языком, и ощутить поток крови текущий по ее венам. Вонзить клыки и ощутить ее горячую сладость во рту. Насытиться ее вкусом.
У него защипало глаза, то ли от крови, то ли от слез. Как давно он не испытывал подобного голода? Он не убил ни одного человека, не заслужившего этого в течении столетий.
Марика являлась холодным убийцей, так почему же он ощущает вину, за то, что собирается сделать?
На этой мысли его контроль окончательно исчез, уступая место жажде заполнившей его окончательно. Его клыки выскользнули из десен одним болезненным толчком. Его кожа горела, словно каждый нерв в нем воспламенился.
Он встретил испуганный пристальный взгляд Марики. Она боялась, но готова была защищаться. Он оказался прав. Один из них не переживет этой встречи.
- Убей меня.
Это были его последние слова перед атакой.
И он атаковал.
***
Она все еще ощущала его горячее дыхание на своей коже, сложнее всего было то, что он прижимал ее к полу подвала. Серебряные наручники на его запястьях все еще горели, когда он сорвал их, и откинул прочь. Словно беспомощный котенок она прислушивалась к собственному сердцу, бешено колотящемуся у нее в груди, ожидая, что его клыки вот-вот вонзятся в ее шею, и они вонзились...
- Вы определенно шутите.
Качая головой, Марика глупо взирала на англичанина. Она вздрогнула, место под бандажом на ее шее пульсировало в резонансе с пульсом между ее ног. О. Господи.
К счастью ей не пришлось переспрашивать, о чем он только что сказал. Он продолжал и освежил ее память.
- Вы утверждаете, что вам требуется больше времени?
Ее пальцы подрагивали, когда она прикоснулась к бандажу под шарфом, скрывавшим укус на ее шее. Прикосновение, не ослабило боль, стало только хуже. Она сглотнула, сжимая бедра под столом.
- Он так и не ответил мне пока, где Санти.
- Мы так не договаривались.
Армитэдж выглядел сердитым, взволнованным и немного растерянным.
- Я спросил, с вами все в прядке?
Она насмехалась над ним или конкретно пыталась его разозлить?
- Я в порядке.
Все было прекрасно, пока она не думала о Бишопе, наматывающем ее косу на руку, притягивая ее к себе.
- По вас не скажешь.
- Тем не менее.
Ее голос был хриплым, но твердым.
Бедра Бишопа плотно прижимались к ее ногам, вернее между них. Она ощущала его пленительную твердость, когда он погрузил свои клыки в ее горло.
Его убийство было последней вещью, которая пришла бы ей в голову.
Она была просто не в состоянии думать об этом, не то что бы она не могла его убить, просто ей хотелось сделать нечто другое.
Ощутить его в себе, потому как она уже давно созрела для этого. Ощутить его твердость, возрождающую ее к жизни. Она желала его.
Слава Богу, ее люди подоспели с ядом. Слава Богу, что ее кровь возымела успокаивающий эффект на Бишопа.
Еще бы, что-нибудь, что могло успокоить ее.
Англичанин странно на нее смотрел.
- Вы раскраснелись. Не желаете немного воды?
Она сомневалась, что в таверне найдется обычная пресная вода.
- Нет.
- Спасибо, - добавила она.
Бабушка воспитала в ней вежливость.
- Я не хочу.
Армитэдж встряхнул головой и поднял палиц.
- Мы договаривались, что через неделю вы передадите мне вампира.
Его тон действовал ей на нервы, как и мысли о Бишопе, и о всем, что она ему сделала.
- Мы договаривались, что я продержу его у себя, пока он не скажет мне о местоположении Санти.
- И мы договорились, что это не превысит семи дней.
Она пожала плечами.
- Как вы уже убедились, этого не произошло.
Рот англичанина вытянулся в узкую линию, напоминая разрез в нижней части его лица.
- Меня это не касается.
- Я могу вообще отказаться передать его вам.
Идея потерять Бишопа наполнила ее таким беспокойством и болью, что у нее перехватило горло. Как она отыщет без него Санти?
Как без него она снова может пережить подобный экстаз?
Высокомерие расцвело на лице Армитэджа, отражаясь в его кривой усмешке и вспышке превосходства в его серых глазах.
- Я могу сообщить всем теневым существам по всей Англии, где можно разыскать охотницу.
Дрожь и неотступная теплота Бишопа уступили место ее ярости.
- Мне не нравятся угрозы.
Ей так же не нравился этот маленький человек, вообразивший, что имеет над нею власть. Знание о том, что она может запросто убить его, не делало его более мудрым? Она могла запрятать его там, где его никто никогда не найдет.
- И не уговаривайте меня. Еще один день – все, что я могу вам предоставить.
Пока она была согласна и на это. Пока она играла по его правилам. Времени было достаточно, чтобы Бишоп, мог оправится от яда, который ввел ему Сергей. Она найдет способ поторговаться, если она все еще будет в нем нуждаться.
Да и ее людям было легко подкрасться к Бишопу. Он был слишком занят, упиваясь ее кровью, чтобы обратить на них внимание. Так же как ее кровь успокоила Бишопа, ей словно перешла часть его раздражения. После того, как он ее укусил, он был почти нежен с нею, никакого зверства, как она ожидала. Его рот был горяч его губы - обольстительно теплые. Он вздрогнул, когда игла проникла в его плоть, вызывая ответную дрожь удовольствия в ее паху.
Она вынуждена была прикусить губу, чтобы ее люди не слышали ее сладостный стон.
- Сутки, - возразила она.
- Днем его будет безопаснее переправить.
- Для вас, возможно.
Его бледные глаза сузились.
- Как я могу быть уверен, что вы не убьете его.
- Если бы я хотела его убить, он бы уже был мертв.
Но она задавала себе тот же самый вопрос.
Что останавливало ее, чтобы убить Бишопа? Почему она не позволила сделать это своим людям вчера, когда они так отчаянно жаждали этого?
Деньги, конечно. Причина, по которой ее люди и сельские жители подвергали свою жизнь опасности. У них были дети и жены, которых нужно кормить.
И он еще не сказал ей, где найти Санти. Вот, причины, по которым, она не сделала этого.
Ее ответ вроде бы успокоил его.
- Очень хорошо.
- Сутки, и наследующее утро вы доставите его мне.
- Куда?
Армитэдж на мгновение задумался.
- К месту его бывшего жилья. Это будет приемлемым.
Это было жестоким передавать Бишопа на том самом месте, где он проиграл ей, но почему ее это так беспокоило? К тому же она понимала, что Бишоп даже не догадается, где он.
Ее не должны волновать его чувства. Он пытался убить ее. И он убил бы ее, если бы ее люди не подоспели на выручку.
Разве не так?
И эта смерть была бы самым удивительным из ощущений, которые ей когда-либо удавалось пережить.
- Отлично.
Она встала. Ее ноги слегка подрагивали. Если бы она была в юбке, это не было бы так заметно. Но так как она была в брюках, англичанин, скорее всего, заметил это.
- Вам следует отдохнуть, - произнес он без тени насмешки.
- Полагаю, что вы требуете от себя больше, чем способна выдержать ваша конституция.
Их взгляды встретились и англичанин, должно быть, заметил, как близок он был к тому, чтобы она засадила ботинком ему в горло.
- Это было бы проявлением моей тонкой женской конституции?
Он тут же прикоснулся рукой к горлу, вспоминая, как она при первой встрече опрокинула его на стол.
Он покачал головой.
- Я не хотел вас оскорбить.
Конечно, он бы не посмел. Она почти фыркнула, рассмеявшись.
Марика оставила его, не попрощавшись. Снаружи ее ждали Иван и Сергей, и солнце к счастью было скрыто за облаками. Оба настаивали на том, чтобы сопровождать ее. Они тоже считали ее слабой женщиной? Им следовало знать ее лучше. Безусловно, они понятия не имели о том, кем она являлась.
Она и сама не знала, кем же она была. Столкновение с Бишопом пробудило в ней чувства и ощущения, которые были ей неведомы прежде.
- Все в порядке? - Спросил Сергей, его урожденный румынский, был более грубым, чем обычно. Ей это только показалось, или он смотрит на нее как-то по другому после прошлой ночи?
Марика кивнула.
- Пока.
Она вскочила в седло черной кобылы и подхлестнула ее пятками, побуждая двигаться. Когда она достаточно отъехала, чтобы мужчины не могли видеть ее лица, она коснулась нижней губы. Кожица в этом месте была тонкой и чувствительной, но она уже заживала. Никто со стороны бы даже не заметил странные отметины, оставленные ее зубами.
Она ощущала их прикосновение к губам - ощущала, как они выскользнули из десен, в то время как влажный горячий рот Бишопа обосновался на ее горле.
Клыки. У нее стали выдвигаться клыки.
И ей хотелось погрузить их в тугую золотистую плоть его обнаженного плеча, как он погрузил свои в ее шею. Она хотела ощутить его на вкус, желала ощутить его кровь на своем языке и его тело внутри своего.
В тот момент, переплетенная с Бишопом на грязном полу подвала, она желала ощутить вкус его крови.
Она хотела быть вампиром.
***
- Так что мы собираемся делать?
Максвел закурил сигару. Острый аромат дорогого табака быстро распространился вокруг него. Он всегда полагал, что сигары, которые курит человек, могут многое сообщить о нем. Его были дорогие, экзотичные и имели запах власти.
- Всегда следует иметь запасной план, Армитэдж.
Он стряхнул пепел с сигары.
- Только в этом случае вам гарантирован успех.
Подчиненный был смущен, поскольку не располагал ни интеллектом Максвела, ни опытом, в подобного рода делах
- Сэр?
- Санти - вовсе не проблема. Где бы он не оказался, наши братья разыщут его.
Он набрал полный рот дыма и медленно выдыхал.
- Нашей основной целью являются Бишоп и Дампир.
Армитэдж был не мало удивлен.
- Тогда нам просто остается ждать?
- Конечно, нет.
Парень решительно не был способен к мыслительному процессу. Приказы Армитэдж выполнял исправно, но подумать головой, был не в состоянии. Это являлось, как достоинством, так и недостатком, но Макселу он пока был нужен.
- Филиал нашего ордена в Италии сообщил, что Тэмпл уже в пути к месту своего заключения. И они желают получить остальных, как можно быстрее.
- Но у нас недостаточно людей, чтобы пленить и вампира и Дампира.
Максвел улыбнулся. Ему нравилось посвящать молодого человека, не обремененного интеллектом.
- Вампира, нет. А с Дампиром будет полегче. Бишоп станет легкой добычей, как только мы ее схватим.
- Я не понимаю.
- Конечно, не понимаете. Мне следует объяснять проще?
Армитэдж смутился, и негодование подогревало его кровь.
- Прошу прощения.
Нет, парень решительно не был умен, но зато хорошо знал свое место. И это было ему на руку.
- Мы уже использовали Дампира, чтобы привлечь внимание Бишопа. Он считает ее ответственной за многие исчезновения в этой области, произведенные нами.
- Но когда она исчезнет, он поймет, что это была вовсе не ее вина.
- Да, и он захочет отыскать ее. И мы оставим ему след, чтобы он сам пришел к нам в руки.
- И когда он приедет...
- У нас будет достаточно сил, чтобы удержать его.
Юное лицо Армитэджа осветила усмешка, когда все части головоломки сложились в его, не блещущем интеллектом мозгу.
Максвел улыбнулся.
- Двух зайцев - одним выстрелом.
- Блестяще, сэр.
- Да, я знаю.
Он протянул кедровую коробочку через стол. Он торжествовал.
- Сигару?
